вашем возрасте я тоже боялся признаваться в допущенных ошибках, поскольку, как и вы сейчас, считал, что меня накажут. Повторяю: никто вас наказывать не собирается. Это вам понятно?
– Да, сэр.
– В таком случае попробуем еще раз. Кто снял вас с поста?
По волосам Кокрейна побежала тоненькая струйка пота.
– Не могу сказать вам, сэр.
– Объясните почему.
– Потому что… потому что я не знаю его фамилии.
– То есть вы не знаете фамилии офицера, снявшего вас с поста?
– Да, сэр.
Кокрейн низко опустил голову, будто ожидая, что я с досады дам ему затрещину.
– Ладно, – со всей мягкостью, на какую способен, произнес я. – Тогда вспомните, какие слова говорил вам этот офицер.
– Он сказал: «Благодарю вас, рядовой. Вы свободны. Идите и доложитесь лейтенанту Мидоузу».
– Не правда ли, странное распоряжение?
– Да, сэр, но таков был его приказ. Он еще добавил: «Поторапливайтесь!»
– Очень, очень интересно. Самое забавное, что жилище лейтенанта Мидоуза, если не ошибаюсь, находится к югу от госпиталя.
– Вы правы, сэр.
Оно находилось не только к югу от госпиталя, но и вдалеке от ледника. В нескольких сотнях ярдов.
– Что было дальше? – спросил я.
– Я прямиком отправился к лейтенанту Мидоузу. В пути был не более пяти минут. Лейтенант Мидоуз спал. Тогда я стал стучать в дверь, пока он не открыл, а когда он открыл дверь, то сказал, что не посылал за мной.
– Я не ослышался, рядовой? Лейтенант Мидоуз за вами не посылал?
– Нет, сэр. Он вообще ничего не знал про Фрая.
– И что было потом?
– Я решил, что неправильно понял приказ, и вернулся в госпиталь для уточнения.
– Вы вернулись в палату Б-3. И что вы там обнаружили?
– Ничего, сэр. То есть… тела в палате уже не было.
– А сколько времени вы отсутствовали в палате? Вы понимаете вопрос? Сколько времени вам понадобилось, чтобы сходить к Мидоузу и вернуться назад?
– Не более получаса, сэр. Даже меньше.
– Как вы поступили, обнаружив исчезновение тела?
– Я тут же побежал в караульное помещение Северной казармы. Там я доложил о случившемся дежурному офицеру, а он доложил капитану Хичкоку.
В соседней комнате застучал молоток сапожника. Его ритмичная дробь очень напоминала барабанную. Я даже не заметил, как очутился на ногах.
– Рядовой Кокрейн, я ни в коем случае не хочу добавлять вам бед. То, что случилось с вами, может случиться с каждым. Но меня заинтересовал этот таинственный офицер. Вам было знакомо его лицо?
– Нет, сэр. Я здесь всего два месяца и еще не всех знаю.
– А можете рассказать, как он выглядел?
– В палате было очень темно, сэр. Там горела всего одна свеча. Она стояла возле тела кадета Фрая. Офицер тоже пришел со свечой, но держал ее так, что его лицо оставалось в тени.
– Стало быть, лица его вы не видели?
– Нет, сэр.
– Тогда откуда вы узнали, что он – офицер?
– У него на плече была офицерская нашивка. И свечу он держал так, что я увидел эту нашивку.
– Очень предусмотрительно с его стороны, – усмехнулся я. – А своей фамилии он не назвал.
– Нет, сэр. Но по уставу, сэр, офицер и не обязан представляться рядовому.
Передо мной всплыла картина: палата, освещенная единственной свечкой… тело Лероя Фрая, прикрытое простыней… оторопевший Кокрейн, охраняющий покойника… и, наконец, офицер, чей голос исходит из темноты, а свеча в руке освещает нашивку.
– А что вы скажете про голос этого офицера?
– Не знаю, сэр. Он произнес всего несколько слов.
– Каким показался вам его голос? Высоким? Низким?
