Робер собирался было продолжить, но вдруг замолчал. Потом ткнул Антуана локтем; тот обернулся. Следом за ними шагал Нибаль. Они не заметили его и теперь задавались вопросом, какую часть разговора тот успел услышать. А неразлучный друг Бавера, смущенно хихикнув, нагнулся и сделал вид, что завязывает шнурок на ботинке.
Всюду вражеские уши, — сказал Антуан достаточно громко, чтобы Нибаль услышал его.
Тот покраснел.
Они двинулись дальше; Нибаль куда-то свернул. Теперь, когда его раскрыли, ему больше не было смысла идти за ними.
Так вот, возвращаясь к этой истории… Мне кажется, старик, ты правильно сделал, что ничего не сказал учителю!
Почему?
Все это — не более чем случайное совпадение.
Ты, конечно, можешь называть это совпадением…
Погоди, дай договорить. Уверяю тебя, полиция не смогла бы всего за две недели найти фальшивомонетчика, который изготовлял клише с помощью твоей кислоты… Кстати, если Дюмарбр действительно печатал фальшивые деньги, то вряд ли он сам еще и гравировал клише…
Но разве он не мог передать кислоту сообщнику?
Все равно клише были изготовлены гораздо раньше!
А что, если этот сообщник и донес на Дюмарбра?
Не получив доход от фальшивок?.. Слабо верится… Робер не выглядел убежденным на все сто процентов.
Аргументы Антуана, конечно, звучали заманчиво: ведь он так хотел верить в невиновность Люсьена. Но именно поэтому его продолжали терзать сомнения.
Но… — начал было он. Однако Антуан перебил его:
Вот что, Боб!.. Как говорит мой дед, каждый должен делать свое дело. Полиция свое дело знает, верно? А нам остается позаботиться о бедняге Лулу. Если тебя интересует мое мнение, ты должен держаться с ним так, будто ничего не случилось.
4
На следующее утро газета сообщила любителям сенсаций подробности происшедшего. Впрочем, подробностей оказалось не так уж много, и читатели сделали вывод, что, пока не будут обнаружены сообщники Дюмарбра, полиция не станет нарушать тайну следствия.
Перед тем как отправиться в коллеж, Робер успел наскоро пробежать статью. Кроме того, мать рассказала ему: она слышала, что маленькой Сюзанне Дюмарбр за два дня до ареста ее отца вернули десятитысячную купюру в одном из магазинов города.
Конечно, все это выглядит странно. Не понимаю, как мог отец дать фальшивую купюру собственной дочери… Ведь тем самым он сразу привлек к себе внимание. И еще: полиция, говорят, больше двух месяцев следила за районом, откуда, по-видимому, поступали фальшивые деньги…
Робер подскочил на стуле, услышав это.
Больше двух месяцев?! Точно, мама?
Да. Так сказал папа: ему удалось поговорить с начальником жандармерии. Так что в этом можно не сомне-. ваться.
Тогда здорово!.. Ты даже не представляешь, как это здорово, мама!
Мадам Манье улыбнулась; она привыкла к неожиданным вспышкам восторга у сына и спокойно ждала продолжения: Робер обязательно объяснит ей причину своей радости.
Если полиция ведет слежку уже два месяца, значит, Люсьен ни в чем не виноват!
О Господи!.. Виноват?.. Да в чем Люсьен-то может быть виноват?
Робер поведал ей историю исчезновения кислоты.
Н-да, — согласилась она, — действительно неприятное совпадение… Что ж, сделай отсюда вывод. Если верно, что истина иногда выглядит неправдоподобно, то верно и то, что очевидность тоже вполне может оказаться обманчивой. И вот лишнее этому подтверждение.
Однако Робер вдруг впал в задумчивость. Мадам Манье, заметив это, спросила встревоженно:
Тебя еще что-то беспокоит, мой милый?
Конечно, мама! Если кислоту украл не Лулу, то — кто?.. И зачем?
Мадам Манье, улыбаясь, покачала головой.
Да, конечно. Но… ты уверен, что ее украли?
Робер долго ломал голову, пытаясь найти какое-нибудь иное объяснение, но ничего придумать не мог… Впрочем, это было не так уж и важно: ведь Люсьен, как Робер все более убеждался, к пропаже был непричастен.
Ты себе не представляешь, мама, какое это для меня облегчение! Остальное все — ерунда. Он будет и дальше играть в нашей команде, это главное!
В это утро Лулу появился в коллеже. Он был бледен, губы его подергивались; он явно еще не пришел в себя после случившегося. На всякий случай Робер и Разэн решили проводить его через двор: не дай Бог, какой-нибудь недоумок вроде Бавера или Нибаля захочет показать, как относится к фальшивомонетчикам. От этих типов можно было ждать чего угодно. У Робера кулаки сжимались, когда он думал о лицемерии и наглости некоторых своих одноклассников, которые, собравшись кучками по три-четыре человека, угрюмо смотрели на несчастного Люсьена, бормоча под нос что-то невнятное, смысл чего однако было легко угадать.
Лулу молчал. Его лихорадочно блестящие глаза были устремлены вперед. Это было нелегкое испытание для его друзей, которые не знали, как отвлечь его от тяжелых мыслей, заставить хоть ненадолго забыть драму, разыгравшуюся у него дома. Утро прошло без особых происшествий.
Первым после обеда был урок французского. Едва он начался, в класс зашел привратник и что-то сказал учителю на ухо.
Люсьен Дюмарбр, к директору, — объявил смущенно учитель.
С вещами, — добавил привратник.
По классу прошелестел изумленный шепот. Все головы, как по команде, повернулись к Люсьену, который сидел ни жив ни мертв. Разэн, его сосед по парте, помог ему собрать вещи. Лулу ушел следом за привратником.
Робер был ошеломлен. Взгляд его случайно упал на Бавера и Нибаля. Два недруга Лулу переглядывались и посмеивались… Но Роберу показалось, что Нибалю не по себе.
'Интересно, зачем ему было вчера шпионить за нами? — спрашивал он себя. — Он явно был совсем рядом, когда я рассказывал Антуану о пропаже кислоты… Не хватает еще, чтобы я, пускай и нечаянно, оказался причиной сегодняшних неприятностей. Но если так, этот мерзавец Нибаль дорого мне заплатит… Очень дорого!'
Но спокойствия это ему не прибавило. Ситуация по-прежнему оставалась тяжелой.
