— Мы их разгромили, — похвастался Митч. — Все дерьмо из них выбили.
— Джей Ти…
— Секундочку, крошка, — Джей Ти улыбнулся своей будущей жене. — Если честно, Киз, это заслуга Джексона и Шкафа.
Зная, что коллег очень интересует ее реакция, Кизия сдержала любопытство. Хотя ей не удалось скрыть свои отношения со Шкафом от сослуживцев, предоставлять новые поводы для сплетен она не собиралась.
— Жалко, что я не видела, — сказала она.
— У Кизии роман со Шкафом Рэндаллом, — пояснил Джей Ти своей подружке. — Помнишь его? Тот усатый громила, с которым я тебя познакомил после соревнований?
Кизия с удовольствием заметила, что высокомерная Синда начала оттаивать.
— О, — воскликнула она, окидывая Кизию очередным оценивающим взглядом. — Вы встречаетесь с Ральфом Рэндаллом?
— По крайней мере раз в неделю, — вмешался знакомый мужской голос. — И иногда у него дома.
Это был Бобби Роббинс в сопровождении своей жены-китаянки Мэй. В коляске, которую катила Мэй, лежала девочка с темными раскосыми глазами и пушистыми каштановыми волосиками.
Последовала новая серия приветствий и обязательных комплиментов в адрес маленькой Айрис Роббинс. Кизия склонилась над коляской, пощекотав круглый животик малышки. Айрис поймала ее палец и не захотела отпускать.
— Ты ей нравишься, Киз, — со смехом сказал Бобби.
— Просто это очень умный ребенок, — объявила Мэй, обменявшись с Кизией дружескими улыбками. Мэй Роббинс была единственной женщиной, с которой Кизии удалось наладить хорошие отношения с самого начала.
— Умная и красивая? — выпалил Джей Ти. — Эй, Бобби, от кого же она могла это унаследовать?
— Джей Ти! — Синда была в шоке.
— Ничего страшного, — воскликнули Кизия и Мэй в один голос. Затем взглянули друг на друга и рассмеялись.
— В чем дело? — спросил Джей Ти у невесты, явно смущенный ее реакцией.
— Да ничего, — ответил ему Бобби, прежде чем девушка успела вставить слово. — Просто она передумала выходить за тебя замуж.
За его заявлением последовала минутная перепалка. Кизия слушала спорщиков краем уха, изучая взглядом бурлящую толпу.
Где же Шкаф? — размышляла она, теребя нижнюю губу. — Почему его нигде не видно? Можно подумать, такого мужчину легко не заметить! Он же всегда…
— Он у столиков для пикника, — сказал Митч.
Кизия уставилась на него.
— Что?
— Шкаф. Ты ведь его высматриваешь?
Попытайся она отрицать, из всех присутствующих ей могла бы поверить только малютка Айрис.
— Да, Митч, — кивнула Кизия. — Я ищу Шкафа.
— Я и говорю, что он вон там, — Митч указал пальцем, — у столиков под деревьями. Мы его видели десять минут назад.
— Вот-вот, — вмешался Джей Ти. — Он там с Джексоном. И угадай, кого привел с собой Джексон?
— Э?
— Ту рыжую врачиху-северянку, которая живет в его доме.
Кизия добралась до столиков с огромным трудом. По пути ей повстречалось бесчисленное множество знакомых, и с каждым, естественно, приходилось останавливаться и обмениваться приветствиями.
Шкаф, Джексон и его «рыжая врачиха-северянка» обнаружились именно там, где было сказано. Сначала Кизия собиралась их окликнуть, но затем решила подкрасться незаметно. Ей хотелось как следует рассмотреть доктора Фебу Донован прежде, чем знакомиться.
Квартиросъемщица Джексона Миллера оказалась высокой женщиной, гибкой, как тростинка, с золотисто-рыжими волосами и молочно-белой кожей. Ее лицо носило отпечаток утонченного, холодного ума. Одета она была в белоснежную футболку и темно-синие шорты. Судя по всему, ей было очень весело. Точнее, она хохотала до слез.
— Хватит… пожалуйста, — донесся до Кизии ее голос.
— Ну ты и скажешь, Джексон, — фыркнул Шкаф, сидящий по другую сторону стола. На нем были джинсы и оранжевая футболка с надписью на груди: «Горячая штучка». При виде его броской майки Кизия решила, что ее желтый комбинезон оказался прекрасным выбором. — А помнишь, что писали о Чаки Фремонте в местных газетах?
Кизия улыбнулась. Ей следовало догадаться, что они пичкают доктора Донован бородатыми анекдотами о Чарльзе Гордоне Фремонте. В департаменте о нем ходили легенды.
— Ага, его фотографию напечатали на первой странице «Правопорядка», — продолжил Джексон. — Казалось, он весь в смоле, а…
— Можно я скажу, — вмешалась Кизия, подойдя к ним. — Вы, шутники, мучаете бедняжку историей о Чаки Фремонте и шоколадном сиропе.
Шкаф плавным движением поднялся на ноги, сверкнув белозубой улыбкой. Судя по его одобрительному взгляду, желтый комбинезон ему очень даже понравился.
— Сестренка Кэрью, — произнес он глубоким басом.
— Привет, Кизия, — поздоровался Джексон, вставая.
Кизия краем глаза заметила, как присматривается к ней Феба Донован.
— Я думал, ты все еще в Мемфисе у мамы, — сказал Шкаф.
— Я вернулась вчера ночью.
— Значит, ей стало лучше?
— Настолько лучше, что она начала изводить меня вопросами, когда же я образумлюсь и выйду за тебя замуж, — сказала Кизия, тряхнув серьгами. Ее ответ прозвучал более раздраженно, чем ей хотелось. Она все еще находилась под впечатлением разговора с мамой о Шкафе. И ее выводил из себя пристальный взгляд приятельницы Джексона. Решив, что лучше прояснить ситуацию прямо сейчас, Кизия обернулась и выпалила, — Доктор Феба Донован, я нормально выгляжу?
Феба, как ни странно, сильно смутилась. Даже покраснела. Затем, словно нажав на какую-то невидимую пружину, взяла себя в руки.
— Да, — ответила она прекрасно поставленным голосом. — А вы, очевидно, Кизия Кэрью, пожарный.
Кизия остолбенела, не зная, как следует понимать ее ответ. Она перевела взгляд с рыжей женщины на Джексона, а затем на Шкафа. Неужели ее любовник решил посоветоваться…
— Кто-то обсуждал меня за глаза? — взорвалась она.
— Только не я. — Шкаф покачал головой. Он был заметно удивлен словами Фебы.
— И не я, — эхом отозвался Джексон, окинув свою постоялицу странным взглядом. — Откуда ты…
— От Лорелеи, — коротко ответила Феба Донован и вновь посмотрела на Кизию.
Рыжая женщина улыбнулась, сдержанно, но очень искренне. Кизия не удержалась от ответной улыбки. Ей всегда было непросто завязывать дружеские отношения с женщинами. Но в этой есть что-то…
— Дочка Джексона, Лорелея, упоминала о вас, — пояснила Феба. — Она большая ваша поклонница, мисс Кэрью. Она считает вас очень независимой женщиной.
— Гм…
— Здесь?
— Немножко… ага. — Шкаф замычал от боли, смешанной с удовольствием, когда Кизия нащупала
