— Вы же судья. Принимать решения — ваша работа.
— Видите ли, в чем дело, я родилась под знаком Весов.
Президент покачал головой:
— Вы только на слушаниях об этом не говорите.
Глава 4
К пяти вечера армия вернула Пеппер на вертолетную площадку, оборудованную на Тридцатой улице. После тишины кемп-дэвидского зала для боулинга суматоха и грохот сумеречного Манхэттена показались ей приятно успокоительными. Она решила пройти две мили, которые отделяли ее от квартиры, пешком: ей хотелось и многое обдумать, и оттянуть неизбежную встречу с Бадди. Президент попросил Пеппер никому об их разговоре не рассказывать.
— Даже моему мужу?
— А он умеет держать язык за зубами? — спросил президент.
— Он бывший телевизионный репортер.
— О господи. В таком случае мужу — в особенности. Если что-то просочится в прессу, все закончится, не успев начаться. Первые сведения о нашей затее люди должны получить, когда вы окажетесь сидящей рядом со мной в Овальном зале.
Пеппер прикинула, не открыться ли все-таки Бадди, однако его достижения по части умения держать язык за зубами были какими угодно, но не утешительными. К тому же интуиция говорила ей, что эта новость его не обрадует.
— Где тебя черти носили? — сварливо осведомился Бадди, когда стук каблучков по мраморному полу известил его о возвращении жены. — Я тебе раз четыреста звонил. Сотовый не отвечает, «БлэкБерри» не отвечает. Я уж собрался больницы обзванивать.
— Я знаю, знаю, прости, малыш. — Она поцеловала мужа, однако он поцелуя не возвратил. — Просто мне нужно было немного побыть одной. Прочистить мозги. А то проснулась сегодня и почувствовала, что вот тут, — она постучала себя пальцем по голове, которая в эту минуту отнюдь не казалась ей прочистившейся, — все паутиной заросло.
Бадди смотрел на нее не то недоверчиво, не то подозрительно. Он был на шестнадцать лет старше Пеппер и уже достиг возраста, в котором муж начинает волноваться, когда молодая, в сравнении с ним, привлекательная жена вдруг исчезает на целый день без всякой на то причины, а вернувшись, объясняет свою отлучку не самым убедительным образом.
— Так где ты была-то?
Пеппер бросила сумочку в кресло, взглянула мужу прямо в глаза и сообщила:
— У президента Соединенных Штатов. В Кемп-Дэвиде.
— В Кемп-Дэвиде, — повторил Бадди. — Подумать только. Ну и как там президент?
— Хорошо. В боулинг играет. Передает тебе привет. Ты не хочешь поесть? Я проголодалась. Может, сходим куда-нибудь, перекусим? Сангрии выпьем. Повеселимся.
— Сначала скажи, где ты провела весь день. Господи, да я чуть с ума, на хер, не сошел.
— Я же сказала, малыш. Мне позвонил президент. Он хотел видеть меня. За мной прислали вертолет — ну и так далее.
— Ты спятила?
— Нет, только проголодалась.
— Пеппер. Где. Ты. Была. Весь. День.
— В. Кемп. Дэвиде.
— Это что, серьезно?
— Намного серьезнее сердечного приступа.
— Ну хорошо. Ладно. И чего он хотел?
— Оказывается, он поклонник нашего шоу.
— Президент Соединенных Штатов смотрит наше шоу?
— По-видимому. Да.
— Господи. Почему же ты меня с собой не взяла?
— Ты спал, дорогой.
— Так разбудила бы.
— Ты был в отключке. И кстати, в котором часу
Бадди помолчал — несколько дольше, чем следовало.
— Ну, не знаю. Поздно.
— Для человека, у которого каждый день расписан по секундам, — сказала Пеппер, — ты становишься на редкость неточным, когда речь заходит о ночном времени.
— Давайте обойдемся без перекрестных допросов, ваша честь. Это ведь ты, а не я, исчезла на целый день и следов не оставила. Ладно, ладно. Пойдем куда-нибудь, поедим.
— Мне не хочется.
— Ты же сказала, что проголодалась.
— Уже насытилась. Дерьмом, которым ты меня кормишь. — И она направилась к спальне.
— Пеппер.
— Поцелуй меня в задницу.
— Я думал, — сказал ей в спину Бадди, — мы все это уже обговорили.
— Да нет, похоже, не все.
Под «всем этим» подразумевалась туманная заметка, появившаяся несколько месяцев назад на «Шестой странице»:[13] «Какой ТВ продюсер только что с безрассудной поспешностью уволил четвертую свою „личную помощницу“, юную и прекрасную, в обязанности которой входило не одно лишь снабжение его кофе с молоком?»
Пеппер хлопнула дверью спальни и тут же почувствовала себя полной дурой — какой смысл запираться в четырех стенах, если ты и вправду голодна? Впрочем, несколько минут спустя она услышала ответный хлопок входной двери. Она отправилась в «Линкольн-центр», набила там два больших пакета книгами о Верховном суде, в том числе и биографиями работавших в нем судей. (Удивительно, но многие из этих книг рассказывали о судьях, все еще действующих. Пеппер почему-то полагала, что итоги их работы подводятся несколько позже.)
Затем она накупила в китайском ресторанчике еды, приобретя в итоге сходство с не испытывающей недостатка в средствах рачительной домохозяйкой, оттащила свои трофеи домой и устроилась с книгами в спальне. Читала Пеппер допоздна и ощущала себя при этом нарушительницей неких правил, — она все прислушивалась, не вернулся ли Бадди, — снова оказавшейся в летнем лагере девочкой, которая после того, как в общей спальне выключают свет, читает, накрывшись с головой одеялом и освещая фонариком страницы, книжку «Нэнси Дрю[14] и странный кандидат в члены Верховного суда».
На следующее утро Пеппер обнаружила Бадди спящим на кушетке. Она забралась к нему под бок, а когда они встали, вчерашняя размолвка была уже забыта или, по крайней мере, засунута под сукно.
Они соорудили себе по «Кровавой Мери», позавтракали яичницей с зеленым луком и салатом, попутно следя краем глаза за одним из воскресных ток-шоу.
Еще нарезая лук, Пеппер спросила:
— Как тебе эта свистопляска с Верховным судом?
— Жопы они все, — ответил пребывавший в задумчивости Бадди.
— Малость смахивает на зоопарк, верно?
— И кому вообще это нужно? — сказал, разбивая яйцо, Бадди.
— Заседать в Верховном суде? Ты серьезно?
