День бумеранга

ожог третьей степени.

– Касс, – сказал Терри, – не познакомишь ли ты нас с ситуацией по норкам?

– Э?..Гм…

– Я имею в виду поставщиков меха норок. Наших новых клиентов.

– Э… Да. Они… Там все… замечательно.

Канадская ассоциация поставщиков норкового меха обратилась к КСТ после того, как одна противомеховая организация запустила живую норку в туалет при личном кабинете редакторши нью- йоркского журнала «Глам». Они сделали это перед уикэндом. К утру понедельника норка была уже очень голодная и очень злая. Хорошенько вогнав зубы в редакторшу, она затем совершила кровавый рейд по кабинетам «Глама», обеспечив жертвам моды кошмарные воспоминания. Редакторше пришлось вытерпеть серию болезненных уколов от бешенства (иные шутили, что уколы надо делать норке) и отказаться от участия в Неделе моды, последствия чего ощущались на Седьмой авеню и в остальном мире не один месяц. Первое, что сделал Терри, – заставил владельцев звероферм переименовать себя в Королевскую канадскую ассоциацию за гуманное разведение и защиту норок.

Дело было поручено Касс и шло, в общем, более или менее. В обычный день она отчиталась бы вполне внятно, но из-за вчерашнего голосования в сенате по поводу повышения социального налога она до рассвета лихорадочно занималась блоггингом.

– Когда мы что-нибудь получим из «Мира удовольствий»? – спросил Терри. Касс бросила на него взгляд, который ясно говорил: Ты же знаешь, что я понятия не имею, так зачем спрашивать при всех?

«Мир удовольствий» – это была крупнейшая в стране торговая сеть, специализировавшаяся на «интиме», и, соответственно, это был крупнейший покупатель норкового меха, не считая изготовителей одежды. Мысль Терри состояла в том, чтобы «Мир удовольствий» присоединился к совместному заявлению ряда организаций, где выражалась бы забота о судьбах норок.

– Они заняты сейчас подготовкой к ежегодной выставке, – сымпровизировала Касс. – Называется «Откровение-2011». В Лас-Вегасе, где же еще. Не беспокойся, Терри. Я держу руку на пульсе.

– Хорошенько ее держи, – сказал Терри.

Несколько молодых сотрудников мужского пола самоотверженно вызвались отправиться на «Откровение-2011».

Терри распустил совещание. Когда все, кроме Касс, ушли, он сказал:

– Ну, ты сегодня превзошла себя. В следующий раз устроим видеоконференцию прямо из твоей постели.

Касс вздохнула.

– Я занимаюсь норками, занимаюсь. Какие проблемы?

– Да никаких особенно. Мне просто кажется, что как один из главных партнеров ты могла бы слегка озаботиться вопросами извлечения прибыли.

– Я засиделась допоздна. В сенате голосовали о социальном налоге. Мне накидали кучу имейлов и постов. Дело, похоже, дошло до критической точки. Люди страшно рассержены – я это чувствую.

– Счастлив быть элементом твоей инфраструктуры, – фыркнул Терри.

– Ты-то чего бесишься, не понимаю. Это с меня будут драть три шкуры на твою пенсию. Сенат вчера проголосовал за тридцатипроцентное повышение налога на мою зарплату. И поскольку они не хотят раздражать старперовское лобби – боже упаси, чтобы бумеры заплатили свою долю по справедливости, – налог повысили только тем, кому меньше тридцати пяти. Чтобы ты мог уйти на пенсию в шестьдесят два.

– Ладно, ладно… Норки, так и быть, пусть катятся к чертям. Подлюги мохнатые. Ну, подергал я тебя за цепь, что, нельзя было? Я же знаю, с какой отдачей ты вкалываешь. Ты перетрудилась. Все, баста. Немедленно домой, кинь пару шмоток в чемодан и марш на багамский курорт. Это приказ.

– Не могу. Слишком много всяких событий. Я призвала людей к выходу на демонстрации.

– Что еще такое?

– На демонстрации. Да ладно тебе, дедуля, ты что, забыл шестидесятые? Пришло время протестовать. Вчерашнее голосование – тому доказательство. Я призываю к экономическому «Дню Бастилии».

На лице Терри возникло тревожное недоумение. Он стал похож на капитана, которому доложили, что гигантский кальмар вступил в схватку с винтом – и побеждает, зараза.

– Касс, – сказал он неторопливо. – Я хочу тебе разъяснить кое-что. Наша фирма занимается паблик рилейшнз. Наш бизнес – это… в общем, мы продаем фиговые листки. Где неспокойно – мы распространяем спокойствие. Где шумно – мы устраиваем тишину. Из худшего мы делаем лучшее. По меньшей мере то, что кажется лучшим. Понимаешь, куда я клоню? Станут ли клиенты обращаться к нам за помощью, если будут знать, что параллельно мы агитируем людей бунтовать против правительства Соединенных Штатов? Позволь, я отвечу: не станут. И поэтому мы в «Коммуникативных стратегиях Таккера» такой агитации не ведем.

– Блог КАССАНДРА не имеет с КСТ ничего общего.

– Опять читала Анн Рэнд. Точно могу сказать.

– Айн Рэнд. И что в этом плохого?

– Да почти ничего. Только то, что всякий раз, когда я вижу у тебя на столе открытую книгу этой дуры, ты становишься похожа на чокнутую пророчицу.

– А кто мне говорил, когда мы познакомились: «Злость – лучшая мотивация»? Разве не твое поколение положило начало всем этим молодежным протестам? Как же так, Терри! Забыл, что значит быть молодым и злым?

Терри пожал плечами.

– Я средних лет и злой. Хорошее шотландское виски помогает мне справиться со второй частью.

– Значит, лозунг «Не доверяй тем, кому больше тридцати» ты заменяешь лозунгом «Не пей виски, которому меньше тридцати»? К этому свелась твоя революция?

– Лозунги моей революции уже превратились в фоновую музыку телерекламы таких вещей, как таблетки от холестерина, хеджевые фонды и навигационные системы для внедорожников, которые жгут бензин почем зря. Все продаются так или иначе. Бумеры просто сообразили, как превратить это в индустрию.

– Что ж, у тебя все шансы хорошо провести осень жизни. На твоих огороженных территориях, на твоих полях для гольфа. Тогда как мое поколение весенней порой жизни отстегивает ползарплаты на вашу медицину и выпивку.

– Я, между прочим, в гольф не играю. Ладно. Бог с тобой. Спасай мир. А я буду заниматься вонючими норками!

Терри в бешенстве вышел. По пути отшвырнул ногой эргономическое кресло «аэрон». Оно проехало через всю комнату совещаний и беспомощно стукнулось о шкафчик, где он хранил свои статуэтки «Оскар», присужденные Американской академией паблик рилейшнз.

Ух ты. Папка разъярился не на шутку, – подумала Касс. Но надо было делать дело.

Идея пришла ей в голову в 4.02 следующего утра.

Она почти не спала – налегала на «ноудоуз» и «ред булл». В более спокойное, солнечное время суток она не написала бы того, что написала. Но позади был тяжелый день. Через несколько часов после бодания с Терри она прочла в интернете, что ее отец, теперь уже, благодаря очередному своему калифорнийскому хайтековскому начинанию, колоссально богатый человек, только что пожертвовал десять миллионов долларов Йельскому университету.

Касс давно уже с ним не разговаривала и не хотела огорчать мать, которая неважно себя чувствовала. Она позвонила брату – у него какие-то отношения с отцом сохранились. Его рассказ не улучшил настроения Касс. У Лизы, которая давно уже была миссис Фрэнк Коуэн, имелся сын от предыдущего брака. Юноше стукнуло семнадцать, и он хотел поступить как раз-таки в Йель. Услышав об этом от брата, Касс вспомнила, как отец много лет назад пообещал ей построить для университета новый футбольный стадион.