вставил пункт о компенсации королю Георгу за чай, выброшенный в Бостонскую гавань.
– Чего ты от меня хочешь? Чтобы я опустился на здоровое колено и попросил прощения?
– Ты рекорд установил, поздравляю. На первой же минуте разговора стал разыгрывать инвалидную карту. Я начинаю думать, что ты не только ногу там потерял, но и две другие части тела.
– Не слишком учтиво.
– Сожалею. Хотя нет. Не сожалею.
– Ладно. Начнем с чистого листа. Я виноват, что не посоветовался с тобой.
– А должен был.
– Знаю. Ты права. Я жалкое создание.
– Хуже.
– Никогда себе этого не прощу. Я должен был сказать президенту: «Мне надо вначале проконсультироваться с моей девушкой».
– «С твоей девушкой»? Так ты называешь ту, кто первая все это придумала?
– С интеллектуальной партнершей. С родственной душой. С anam cara.
– Что это значит?
– Это по-кельтски. Хорошее значит. Поверь мне.
– Поверить тебе? Мудрено, при всем желании.
– Я сожалею. Слышишь меня? Я искренне, всей душой сожалею.
– Потренируйся перед зеркалом. И позвони мне утром.
– Позвоню. Но не надо блоггинга, хорошо? Обещаешь?.. Касс!..
Касс и Терри работали над презентацией в программе PowerPoint для клиента, который хотел получить жирную государственную субсидию на производство автомобильного горючего из жира, остающегося после жарки в закусочных фаст-фуда, – и тут вошел сенатор от славного штата Массачусетс. Сказать, что он славно выглядит, было нельзя. Касс увидела, что он хромает – на этот раз, кажется, непритворно. Он молча опустился в кресло.
– Это что, действительно было необходимо, – спросил он Касс, потирая лоб, – чтобы ты так отозвалась обо мне на своем сайте?
Терри посмотрел на Касс. Она объяснила:
– Я процитировала Граучо Маркса:[76]«У меня есть принципы! А если они вам не нравятся, у меня есть другие».
– А что, похоже на правду, – усмехнулся Терри.
– Прежде чем вы оба спикируете на меня и начнете рвать когтями мой труп, – сказал Ранди, – позвольте два слова.
– Если это будет речь на тему: «Я жопа», – отозвался Терри, – то я весь внимание.
– Вы кончили? – спросил Ранди. – Сегодня утром я позвонил Бакки Трамблу и вставил ему пистон.
Терри повернулся к Касс.
– Пистон? Разве белые-англосаксы-протестанты такие слова употребляют?
– Я сказал ему: «Как вы могли включить в комиссию Гидеона Пейна, который на днях заявил, что мы с Касс…
– И у него поджилки затряслись от страха, – заметила Касс.
– Я, как могу, стараюсь загладить вину, – сказал Ранди.
– Почему ты не поведаешь нам, что ты от них получил в обмен на это ублюдство?
Ранди бросил сначала на Терри, потом на Касс взгляд, означавший:
– Уж не хочет ли он, – спросил Терри у Касс, – чтобы я убрался из своего собственного кабинета?
– Ранди, – промолвила Касс. – Ну как мне с тобой быть? Кинуть тебе в глотку кусок динамита? Давай колись.
– Только, пожалуйста, язык за зубами. Они думают заменить Лейни другим человеком. И когда надумают, я стану вице-президентом.
Касс и Терри уставились на него.
– На них
Никакой реакции со стороны Касс и Терри.
– Он сказал, что я напоминаю ему Джона Кеннеди.
Тут Касс и Терри отреагировали. Они разразились хохотом.
– Ты, что ли… э… – произнесла Касс, стараясь унять смех, – получил от них письменное обязательство?
– Ну конечно, нет. Это очень большой секрет. И я рассчитываю, что вы будете его хранить. Прошу вас, не подведите меня.
– Можешь не сомневаться. Итак, вот и подтверждение тому, что ты продался по бросовой цене.
– По бросовой? Мне предложили пост вице-президента! Послушать тебя, это то же самое, что приз в десять долларов на сельской выставке за то, что вырастил самый большой огурец.
– Скорее за то, что сел в самую большую лужу. После твоей щедрой раздачи поблажек бумерам особого смысла в «восхождении» уже, конечно, не осталось. Но теперь ради места в какой-то идиотской комиссии ты готов выкинуть в помойку даже последние крохи.
Ранди нахмурился.
– И выключай давай по-быстрому свой «маленько потусторонний» взгляд. Ты похож на пуделя, который хочет показать, что он ротвейлер.
Несколько секунд у Ранди был такой вид, словно он сейчас отстегнет свой протез и начнет крушить им мебель. Но потом давление в нем упало. Мышцы расслабились. Вдруг он стал похож на школьника, который исчерпал запас оправданий. Касс чуть ли не утешить его захотелось.
– М-да, пожалуй, дрянь какая-то вышла, – проговорил Ранди, кусая ноготь.
– То-то же, – сказала Касс. – Видишь? Говорить правду – это как ездить на велосипеде. Пусть даже ты очень давно не практиковался, навык возвращается.
– Видимо, мне трудно рассчитывать, что вы вдвоем поможете мне разгрести эту дрянь?
Касс и Терри переглянулись.
– На чисто профессиональной основе, конечно.
– На какой еще, интересно, – фыркнул Терри.
– Я не смогу это сделать без вас, – сказал Ранди.
– А как же эта твоя сборная команда сенатских ниндзя?
– Они мне не нравятся. Я им не доверяю. Я даже их боюсь.
– Я работаю под началом у Терри, – сказала Касс. – Пусть он решает.
– В таком случае, – сказал Ранди, – я погиб.
– Вы способны следовать указаниям? – спросил Терри.
– В пределах разумного, – ответил Ранди, вновь обретая аристократический тон.
Не Терри, а Касс дала ему первое указание: позвонить Бакки Трамблу и заявить, что Гидеон Пейн может войти в президентскую комиссию только при условии, что в нее войдет и Кассандра Девайн. Поначалу Бакки воспротивился, но Ранди, над которым стояла Касс, уведомил главного советника президента, что выбора в этом вопросе у него нет.
Мелодией вызова в мобильном телефоне Гидеона Пейна служило церковно-колокольное «аллилуйя». Весь день поэтому у него прошел как пасхальное воскресенье.
Иные из звонящих – в частности, крупные спонсоры SPERM – были изумлены тем, что он согласился войти в комиссию, созданную для изучения возможности легализовать массовое самоубийство. Гидеон терпеливо объяснял, что, заседая в комиссии, он сможет оказать воздействие (решающее, подчеркивал он) на результат. Условий своей сделки с президентом он в точности не раскрывал, но прозрачно намекал, что вскоре они услышат заявление Белого дома о поддержке давнего плана SPERM поставить в центре
