ФОЗАВОД.
– Ага, так и вижу физиономии Эрни Мелча, Пека Гибсона и Джино Греначи, когда я объявляю им, что мне нужны деньги на матерей-пьяниц. Да еще признаюсь, что мы именем прямое отношение к воскресным детям. Блестящая идея. Впрочем, прости. Я забыла, что разговариваю с человеком, ухитрившимся так ловко использовать знаменитую кровавую баню в церкви Карбюратор-сити.
– А что дурного в таком фонде? Он лишь покажет, сколько в вас сострадания и сердечного благородства.
– Сам-то ты учреждаешь фонды помощи застреленным? – ядовито поинтересовалась Полли. – Не учреждаешь, потому что они тебя по миру пустят.
– Не оружие убивает людей, Полли.
– Иди ты! – Да нет, он прав, – сказал Ник. – Людей убивают пули.
– Ладно, мне пора, – тяжело вздохнула Полли. – Господи, какой кошмар меня ожидает!
Ник проводил ее до «Альянса за умеренность». Прекрасный весенний день стоял в Вашингтоне (за прелесть вашингтонских весен природа мстит жутким вашингтонским же летом), на углу Род-Айленд и Семнадцатой цвела магнолия. Ник вдруг заметил, что на | Полли белые чулки, в которых что-то серебристо поблескивало, словно ее длинные ноги, там, где они скрывались под плиссированной синей юбкой, опушил иней. Он поймал себя на том, что не может оторвать глаз от ее ног. Разговор насчет титек Хизер Холлуэй, воспоминания о Гэзел в отеле «Мэдисон», весенняя погода – все это повернуло мысли Ника | в известную сторону. Белые чулки – господи, какая прелесть! – напомнили ему ту ночь десяти-, нет, двенадцатилетней давности, когда он впервые приехал в Вашингтон, летом, и они с Амандой, расправившись с двумя бутылками бодрящего холодного «Сансер», решили прогуляться до Мемориала Линкольна. Июльский вечер выдался парным, ситцевое в цветочек платье влажно липло к Аманде, и, ладно, насчет Хизер Холлуэй он не в курсе, но Аманде своего тела стыдиться не приходилось… гм!.. и на ней тоже были белые чулки, длинные, до самых бедер, из тех, что не требуют пояса, но позволяют без затруднений добраться до лежащей чуть выше страны грез, и, в общем, Ник… гм!… ну, чего уж там, Ник питал явную слабость к таким чулкам. Они обошли мемориал, выйдя туда, откуда открывается вид на Арлингтонское кладбище, и Аманда прислонилась к ребристой колонне, хихикая, потому что гранитные грани щекотали ей спину. Ник опустился на колени – не самая удобная на мраморе поза, но Ник тогда не о своих коленях думал – и приподнял цветастую ткань, медленно, медленно, осыпая поцелуями ее ноги, пока не достиг прохладных бедер и следом треугольника белых – снова белых! – шелковых трусиков и…
– Не хочешь немного выпить со мной вечером, после шоу Кинга? – спросил Ник. Полли взглянула ему в лицо.
– Выпить?
– Студия расположена на углу Масс авеню и, как ее, Третьей, что ли. Мы можем зайти в «Иль Пеккаторе».
Ресторан этот недавно прославил сенатор Финистер, племянник убитого президента: официантка вошла с подносом в снятый им кабинет и обнаружила, что сенатор завалил на стол свою молодую помощницу. Происшествие попало в газеты, и с тех пор туристские автобусы останавливаются вплотную к выставленным на тротуар столикам «Иль Пеккаторе», и гиды орут в мегафоны: «Вот здесь произошел тот самый случай с сенатором Финнстером», и туристы из Индианы щелкают фотоаппаратами, а несчастные посетители, которых угораздило усесться перекусить на свежем воздухе, давятся своим рокет-сапатом и кальмарами, стараясь не чувствовать себя статистами в порнографическом шоу.
– Я..!
– Ну, соглашайся.
– Нет, пожалуй, не стоит.
– Почему?
– У меня обед с Комитетом сознательных водителей.
– Тогда после обеда. Когда он закончится? С секунду ему казалось, что Полли вот-вот согласится. Но она сказала:
– Я правда не смогу. Как-нибудь в другой раз.
Глава 8
Сэмми Наджиб, режиссер шоу Лэрри Кинга и сама по себе явление природы – шесть футов с хвостиком, дородная, добродушная, – встретила Ника в приемной и повела его в гримерную.
– Я в свое время курила как паровоз, – сказала она.
– Никогда не поздно начать заново. Кстати, кто у вас во второй части программы?
– Вам лучше об этом не знать, – сказала Сэмми. Ник остановился.
– Случаем, не больной раком ребенок?
– Да нет. Вы не у Опры. Но примерно из той же оперы.
– Так кто?
– Поверьте, вы с ним не столкнетесь, обещаю. Я позаботилась об этом.
–Кто?
– Лорн Латч.
– Я должен выступить в одном шоу с Перекати - Полем? Вы спятили?
– Вы ни с кем выступать не должны. Две совершенно разные части программы. И это не подстроено, уверяю вас. Лэрри очень хотел вас заполучить, но после ему позвонили из Атланты и сказали, что нужно взять кого-то с другой, так сказать, стороны – для равновесия.
– Для равновесия, – пробормотал Ник.
– Все будет хорошо. Лэрри страшно понравилось ваше выступление у Опры. Он ваш поклонник. И он сам когда-то выкуривал по три пачки в день.
– Привет, – сказала гримерша. Ник, все еще негодуя в душе, уселся перед зеркалом. Господи, Перекати - Поле! Больше двадцати лет он был истинным символом не вылезающего из седла американского курильщика, в давние счастливые дни его словно бы из гранита высеченное, покрытое глубокими морщинами лицо можно было увидеть на задней обложке любого журнала, на рекламных щитах, на экранах телевизоров. А теперь он дышит сквозь проделанную в гортани дырку и с каждым вдохом и выдохом, коих, если верить Гомесу О'Нилу, возглавляющему разведслужбу Академии, ему, слава богу, осталось немного, мостит себе дорогу к Жемчужным Вратам, предупреждая всех и каждого о вреде курения. Как это ни смешно, но именно Ник уговорил руководство компании «Тотал Тобакко» не подавать на Лорна в суд за нарушение контракта, убедив ее директоров, что судебное преследование умирающего человека, имеющего троих детей и дюжину внуков, лишь повредит доброму имени табачной индустрии, тем более что хриплые призывы, с которыми Перекати - Поле обращался к американскому юношеству, сделали из него любимца средств массовой информации (во всяком случае, национальных, которым так и так запрещено рекламировать сигареты). «Может быть, – подумал Ник, – мне стоит сегодня выставить в свое оправдание эту трогательную подробность». Сэмми слонялась поблизости, словно опасаясь, что он, даже не сняв нагрудника, удерет из гримерной по пожарной лестнице. Лэрри Кинг встретил его очень радушно.
– Рад вас видеть. Спасибо, что пришли.
– Ну что вы, – выдавил Ник. Трапецеидальные мышцы его свело от напряжения. Ох, не избежать ему скорого свидания с доктором Витом. Собственно говоря, свидание (доктором Витом не помешало бы ему и сейчас.
– Знаете, я выкуривал по три пачки в день, – сообщил Лэрри. – И должен при знаться, меня и сейчас тянет покурить. Мы с вами проведем сегодня отличное шоу. Масса звонков. Весьма эмоциональных.
– Насколько я понимаю, вторым у вас идет Лорн Латч, – сказал Ник. Лэрри пожал плечами:
– Ничего не поделаешь. Но знаете, что я вам скажу?
– Что?
– Он очень приятный человек.
– Да, мне уже говорили. – кстати, вам известно, как называется эта дырка? Та, что в гортани. Стома.
