Он замер, как пантера перед прыжком. Затем, хищно улыбаясь, подошел к оцепеневшей Трише, отобрал у нее туфли, которые она все еще держала в руках, взял ее за талию, приподнял и опустил на кровать.
– Что ты себе позволяешь…
Закончить Трише не удалось – Роберт закрыл ей рот требовательным, настойчивым поцелуем. Сначала Триша застонала, но ее протестующий стон очень быстро перешел в жалобное всхлипывание, потому что она знала, что обязательно ответит на поцелуй, даже сама того не желая. К счастью, от этого унижения ее спас сам Роберт: он поднял голову и посмотрел Трише в глаза.
– А теперь выслушай меня, дурочка несчастная. Я тебе не враг и никогда им не был!
– Ты плел против меня интриги!
– Небольшое уточнение: я плел интриги не против тебя, а ради тебя! Персиваль вообще не вспомнил бы о моем существовании, если бы я не написал ему, что ты собралась замуж за Уинфилда. Только после этого он задумался, что нужно принимать меры.
– Ты такой же, как он!
– Как кто – как Эндрю или как Персиваль?
– Как они оба!
Триша отчаянно завертелась, пытаясь освободиться.
Глаза Роберта потемнели.
– Успокойся, если ты не перестанешь дергаться, эта сцена может прийти к своему неизбежному и вполне логичному завершению гораздо раньше, чем я рассчитывал. Разве ты не знаешь, что происходит с мужчиной, когда женщина извивается под ним, как ты сейчас?
Триша покраснела – от гнева, сказала она себе. Предпринимая последнюю попытку освободиться, она отчаянно замолотила кулаками по плечам Роберта, но с таким же успехом можно было барабанить по кирпичной стене. Роберт ловко захватил одной рукой оба ее запястья и прижал их к кровати.
– Все-таки тебе придется меня выслушать. У компании, которую возглавляет Джеффри Уинфилд, серьезные финансовые проблемы. Содержание помпезного дворца, в котором должна была состояться ваша помолвка, обходится дороже, чем Уинфилды могут себе позволить. В свое время я посоветовал Джеффри открыть дом для посещения туристов, чтобы он мог хотя бы частично окупать свое существование.
Триша хотела что-то сказать, но Роберт прикрикнул на нее:
– Не перебивай!
Он снова поцеловал ее в губы – не иначе как для того, чтобы показать, кто здесь главный.
– Я тебя ненавижу! – прошипела Триша, как только смогла говорить.
Роберт лишь улыбнулся, потому что ее губы все еще красноречиво дрожали от испытанного удовольствия.
– Не ты одна. Но мы отклонились от темы. Селина Уинфилд любит свой дом больше, чем мужа и сына вместе взятых. Это она придумала, что нужно выгодно женить Эндрю, чтобы поправить дела. И вот однажды, когда в разговоре всплыло твое имя и кто-то обронил, что после замужества ты унаследуешь крупное состояние, завещанное Шоном Мак-Кинли, Селина принялась строить вполне конкретные планы, как женить Эндрю на тебе. Его, кстати, не пришлось долго уговаривать, он и сам такой же, как их фамильный мавзолей, – тратит денег гораздо больше, чем зарабатывает. Эндрю привык жить на широкую ногу: шикарная квартира в престижном районе, дорогая машина, костюмы от Армани, ботинки ручной работы…
– Должна ли я сделать из этого вывод, что ты совсем не такой, не любишь автомобили последних моделей и одежду от кутюр?
– Люблю, но в отличие от Эндрю я могу все это себе позволить. Я живу по средствам.
– Но тебе не давала покою мысль о пакете акций, оказавшемся у моего деда. Выходит, все мы сильнее всего хотим того, чего не можем получить.
– А ты, дорогая, чего – точнее кого – хочешь ты? Мужчину, с которым провела первую половину дня, или мужчину, который уложил тебя на эту кровать?
Триша метнула на Роберта гневный взгляд.
– А тебе не все равно? Когда я уходила, чтобы уехать с Эндрю, ты не попытался меня удержать.
– Он водит машину как сумасшедший, тебе повезло, что ты доехала целой и невредимой.
Триша прищурилась.
– Ты что же, следил за нами?
Роберт не смутился.
– Странно, что ты меня не заметила, я держался примерно на две машины позади его «бентли».
– Тогда почему ты не последовал за нами до самого дома?
Помолчав, Роберт тихо сказал:
– Мне хотелось посмотреть, что вы будете делать дальше.
– В каком смысле?
– Выйдешь ты к Эндрю с чемоданом или попрощаешься и отправишь его восвояси.
– Не понимаю…
– Вижу, что не понимаешь.
