– Да, Ванесса. Надеюсь, у тебя-то уж имя настоящее.
Шутливая фраза вызвала у Ванессы какое-то смутное беспокойство.
– Что такое? – спросила Элис, ничего не пропускавшая, как всегда.
– Да так. – Беспокойство конкретизировалось в неприятное ощущение. – Интересно, что Генри тоже спросил меня: «Ванесса твое настоящее имя?» Сразу после того, как назвал меня… Джулией.
– Он назвал тебя Джулией? – Элис всплеснула руками. – Почему в этой авантюре происходит неразбериха с именами?!
– Простая ошибка. Он, конечно, знает, что я не Джулия.
Элис положила руки на бедра.
– Ты уверена, что Джон-Генри знаком с Джулией?
– Гм… – Ванесса попыталась вспомнить все, что Джулия говорила ей о Генри. Неприятное ощущение перешло в тошноту. – Мне кажется, она не говорила, что знает его. Да, не говорила.
– Что же тогда получается, Ванесса? Он принял тебя за Джулию?
Ванесса поджала губы. Она не хотела признаваться даже себе в том, что такое могло случиться. Хотя это объяснило бы очень многое в поведении Генри. Например, он был уверен, что она притворяется неопытной. Он также хотел знать, со сколькими мужчинами она спала. Или, скажем, удивился, что ей понадобился учитель в постели, и разозлился, когда она поцеловала его по-детски. И так далее.
– Да… он действительно вел себя немного странно, – медленно проговорила Ванесса. – Например, его сильно удивило, что я выглядела невинной.
Ванесса почувствовала, как к горлу подступила тошнота. Сейчас ее вывернет наизнанку или в таком отвратительном состоянии она проведет остаток дня. От Элис она не ждала никакой помощи. Та засмеялась, еще больше ухудшив ее настроение.
– Господи, я бы многое отдала, чтобы находиться в этой квартире в тот момент. Ты вся из себя нежная и нервная, а он ломает голову, что случилось с сексуальной богиней, к которой он пришел.
– Хватит, Элис, это уже не смешно. Мы договорились с ним встретиться завтра.
– Немедленно позвони ему и скажи… – Элис перестала смеяться, увидев лицо подруги. – Ничего не говори. У тебя нет номера его телефона.
Это был, наверное, самый унизительный день в жизни Ванессы. Хуже, чем когда Брюса Роултона стошнило на ее вечернее платье, на которое она копила три месяца. Хуже, чем когда она застала своего парня в постели со своим любимым университетским профессором. Хуже, чем когда Алан сказал ей, что она никогда не сможет возбудить его так, как Памела Андерсон.
– Подожди-ка минуту. – Элис нахмурилась. – Джулия ведь могла сказать: «Джон, то есть Генри, я хочу, чтобы ты переспал с моей подругой Ванессой». Я просто никак не могу понять, зачем ей надо было скрывать что ты – не она.
– Я тоже не понимаю. – Значит, подумала Ванесса, Джулия ничего не говорила Генри. Если только… о нет, не может быть! – Я уверена, что Джулия не сказала ему обо мне, потому что знала, что ради нее он обязательно придет. Эта женщина может растормошить и евнуха.
– Ванесса, ты уж совсем себя за женщину не считаешь. Страусы и те, наверное, лучшего мнения о своих сексуальных способностях, чем ты. Ладно. Во всей этой неразберихе ясно одно. – Элис строго потрясла своим указательным пальцем перед лицом подруги. – Ты будешь последней идиоткой, если снова увидишься с этим парнем.
– Я знаю…
Но вдруг Ванесса почувствовала, как в ней поднялось острое и сильное сопротивление. Это странное, ненормальное ощущение росло и крепло, оно было похоже на яростную, восторженную прелюдию к какой- то невероятной схватке. Ванесса не собиралась отказываться от Генри. Даже если он совсем не похож на людей, которых она знала и которым верила. До сих пор она жила по общепринятым правилам и нормам поведения. Пора сойти с этой наезженной колеи и узнать что-то новое.
Испытав непередаваемые ощущения в объятиях Генри, Ванесса поверила, что этот мужчина способен выпустить на свободу то дикое, первобытное начало, которое таилось внутри нее. Для нее общение с ним – единственный шанс узнать себя до конца перед тем, как ее жизнь, обнесенная брачным забором, покатится по прямым рельсам.
Она встретится с Генри, скажет ему, что она не Джулия, и посмотрит, как он отреагирует. Он тоже сильно возбудился в тот вечер, поэтому вряд ли сразу откажется от нее. А может, будет даже рад, если вспомнить, как он растерялся, когда только увидел ее. Он ведь думал, что она Джулия. Но, возможно, его больше устроит простая, милая, неиспорченная женщина, которая очень хочет испытать необузданную страсть.
Ванесса сделала серьезное лицо.
– Ты права, Элис. Я буду последней идиоткой, если снова, встречусь с ним.
Но каким приятным будет этот идиотизм!..
Генри допил утренний кофе, снял трубку, чтобы позвонить сестре, и услышал прерывистый сигнал автоответчика. Он оставил для Маргарет сообщение, что заедет за Патриком утром, чтобы отвезти его в бассейн. Положив трубку, Генри включил свой автоответчик на прослушивание. Механический женский голос сообщил, что запись сделана в два часа ночи. Он как раз перед этим вернулся домой с задания и сразу лег спать. Раздался потрескивающий голос Дика:
– Извини за поздний звонок. Джулия со мной на побережье. Миниатюры при ней, кажется, нет. Удачной охоты.
Генри закрыл глаза, пытаясь подавить внезапный приступ жгучей ревности, разъедавшей его нутро. Весь вчерашний день он провел, заставляя себя не думать о Джулии. Не думать о предстоящей сегодня вечером встрече, о том, во что все это может вылиться. Не думать, как она будет выглядеть и в каком эмоциональном состоянии будет находиться. Он даже старался не думать о том, что между ними может произойти в этот вечер. И вот, пока он прикладывал силы к тому, чтобы «не думать», Дик поимел ее. В каком-то заброшенном уголке на побережье.
Сукин сын!
Кого, интересно, будет изображать Джулия, чтобы пробиться через барьер, которым Дик отгородился от женщин, и завлечь его в свои сети? Простую скромную девушку, которая прольет бальзам на его мужское самолюбие? Или опытную женщину, которая оценит его живое мужское обаяние? Интересно, как она улыбается ему? Нежно или многообещающе? Обнажает перед ним как бы невзначай то ножку, то грудь, чтобы завести его?
Успокойся, приказал себе Генри. Он прошел в гостиную, опустился на ковер, закрыл глаза и сосредоточился на правильном дыхании. Генри сидел так до тех пор, пока в голове не прояснилось и не ушла злость.
Итак, Джулия уехала из Лондона. Ее квартира пуста и, следовательно, свободна для посещения. Подручные Барри Блейка не рискнут сунуться туда, зная, что полиция ведет наблюдение за домом. Но, если он, Генри, пойдет туда один и займется поисками портрета, он станет мишенью для тех, кто хочет завладеть этой вещицей. А это никак не входило в его планы. Такие люди, как Блейк, никому ничего не прощают. Они вцепляются в человека бульдожьей хваткой с намерением уничтожить его и не останавливаются до тех пор, пока не доведут дело до конца.
Генри занялся подсчетом. Дик оставил свое сообщение на автоответчике в два часа ночи. Значит, он вчера уехал из Лондона не позднее восьми-девяти часов вечера. Зная Дика, можно быть уверенным, что хвоста за ним не было. То есть, возможно, и был, но он от него ушел, и тот, кто следил за Джулией, не знает, что она уехала с Диком. Иначе говоря, ее нет в городе.
Сейчас – Генри взглянул на часы – половина восьмого утра. Если кто-то следит за домом Джулии, он думает, что она еще спит. Ее кровать стоит у стены. Если смотреть с улицы на окно, ее, разумеется, не видно. Генри подумал, что вполне может войти в квартиру и сделать вид, что разговаривает с Джулией. Будет жестикулировать, наклоняться, как будто для поцелуя. Он не сомневался, что ребята из МИ-5 поставили жучок в ее квартире, но Блейк вряд ли. Самое большее, что он мог сделать, это организовать наружное наблюдение. Генри решил изобразить, что достает одежду из шкафа, еду из холодильника, готовит завтрак, ходит по комнате, периодически исчезая из поля зрения «наружки», а сам тем временем будет искать портрет.
