уровня.
– За это мы вам чрезвычайно благодарны, сэр, – перебил его Такер.
Баудитч нахмурился.
– Это говорит о выдержке президента и моей, несмотря на… – он шумно откашлялся, – …несмотря на оскорбительные обвинения во время кампании.
«Ну, пошло-поехало», – подумал я.
– Ваши друзья в Москве…
– Мои кто? – переспросил Такер.
Забавный был контраст: сорокавосьмилетний президент и почтенный седовласый Баудитч.
Ответа не последовало. Вместо этого Баудитч принялся ходить вокруг да около того, что – насколько я сумел вникнуть – Советский Союз непременно воспользуется сложившейся у нас ситуацией. Когда же президент спросил, какие у него основания так полагать, Баудитч попросту сослался на «инстинкт», а потом еще несколько минут бормотал что-то насчет своей долгой службы на благо страны. Необходимо было прервать этот поток слов, который, судя по всему, раздражал президента.
Столкнувшись с такой довольно глупой и быстро ухудшающейся ситуацией, избранный президент повернулся к мистеру Биллингтону, семидесятидевятилетнему директору Совета национальной безопасности, и попросил его дать свою оценку положения вещей. К сожалению, Биллингтон не следил за дискуссией, так как был туг на оба уха.
Избранный президент кончиками пальцев потер лоб.
– Прекрасно, сэр, – устало произнес он и повернулся к врачу Рейгана. – Вы что-нибудь можете сделать?
Врач предложил ввести два кубика адреналина, однако оговорился, мол, президент в таком возрасте, что возможны «нежелательные последствия». На вопрос избранного президента, какие могут быть нежелательные последствия, врач сказал: «Смерть».
Перед моими глазами появился заголовок в газете:
РЕЙГАН УБИТ ИНЪЕКЦИЕЙ, СДЕЛАННОЙ ПО ПРИКАЗУ ТАКЕРА.
Я редко выступаю на совещаниях, но тут деваться было некуда, и я честно высказал свое мнение насчет желательности такого выбора.
Вергилий Хупер из бюджетного департамента заговорил о страховых выплатах, а также возможности сэкономить на службе безопасности и пенсии президента в случае его кончины. Кажется, я понял, почему Хупер получил кличку мясника, хотя все равно уверен, что на его посту требуется жесткий человек.
Зазвонил один из белых телефонов, перебивая мрачные рассуждения мистера Хупера. Трубку взял Джим Нотт.
– Беда, – сказал он. – По телевизору сообщают об отсутствии новостей из Белого дома. Фондовую биржу уже начинает лихорадить.
– Господин Такер, – откашлявшись, заговорил Баудитч, – думаю, настало время, когда я должен сделать звонок.
– Минутку, – с едва заметным раздражением произнес Такер. – Подождите минутку.
Генеральный прокурор Аттикус Симпсон, которому уже исполнился восемьдесят один год и который был вторым по старшинству в кабинете Рейгана, проскрипел, де Такер должен ввести пункт четвертый в поправку 25, то есть создать конституционное обеспечение на случай, если президент будет объявлен недееспособным, то есть неспособным доработать свой срок до конца.
Избранный президент помолчал несколько минут, а потом сказал:
– Не хочу, чтобы он уходил вот так.
Баудитч фыркнул:
– Вот уж не думал, что вас волнует, как он уйдет.
На секунду мне показалось, что избранный президент сейчас рявкнет на окруживших его носорогов, однако у него на редкость замечательная выдержка.
Я взглянул на часы. 12:35. Мы чудовищно опаздывали. Тогда я попросил одного из помощников включить телевизор. Показывали первый ряд зрителей с западной стороны Капитолия, где члены Верховного суда украдкой поглядывали на часы. Промелькнула моя жена Джоан, сидевшая возле колонны. Она выглядела весьма респектабельно в новом пальто с отделкой из бобра. Было довольно шумно, все смотрели на часы и качали головами.
«Думай, Вадлоу», – сказал я себе. Однако ничего путного не приходило мне в голову. И это было самое неприятное.
Зазвонил телефон – красный телефон. Только этого еще не хватало. За трубкой одновременно потянулись Такер и Баудитч, который буквально вырвал ее из рук избранного президента. Непристойное зрелище.
Баудитч, что-то ворча, слушал, потом прижал трубку к щеке.
– Господин избранный президент, – произнес он не без некоторой торжественности, – мы только что получили сообщение: эскадрилья Блэкджекс[1] покинула воздушное пространство Советского Союза.
От его слов я ощутил, как по спине у меня пробежал frisson – это значит по-французски «мороз по коже». Примерно минуту было слышно одно лишь шипение.
Такер оказался захваченным врасплох.
– Понятно, – произнес он. – Замечены какие-либо враждебные действия?
Баудитч потерял терпение:
– Сорок мегатонн – это враждебно или нет?
Избранный президент подумал.
– Если они упадут на мою голову, то враждебно.
Протянув руку и забрав трубку у Баудитча, он спросил, не является ли полет такого рода обычным делом. Выслушал ответ и улыбнулся:
– Благодарю вас. Благодарю от всей души. Держите нас в курсе. Еще раз благодарю.
Он положил трубку и посмотрел на Баудитча взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. У Баудитча некрасиво отвисла нижняя губа.
– Так на чем мы остановились, джентльмены? – спросил Такер.
Зазвонил еще один белый телефон. Трубку взял Нотт.
– Первая леди, – сказал он, закончив разговор. – Все бесполезно. Он не собирается вылезать из пижамы. И как будто только что заказал ланч.
За столом зашептались. Я наклонился к избранному президенту и тихо произнес:
– Через пять минут нам необходимо ехать к Капитолию. С ним или без него. Больше нельзя ждать.
Мы едва не касались друг друга головами.
– Давайте вести себя разумно, – прошептал он в ответ. – У нас есть врач, который способен убить его. У нас есть генеральный прокурор, готовый объявить его маразматиком. И есть министр обороны, мечтающий, чтобы я развязал третью мировую войну.
Все правильно. Начало было многообещающее. Мы отвергли войну. Но уже сходились на убийстве президента или вызове людей в белых халатах, которые вывезли бы его из Белого дома. Тут опять зазвонил телефон. Помощник подал мне трубку.
– Какого черта у вас там происходит?
Это был Фили. Шепотом я кратко изложил ему обстоятельства дела.
– Черт бы вас побрал. Пресса выходит из себя. Скажи ему, Советы уже подняли шум, и пора разгребать дерьмо.
Я передал вновь избранному президенту некоторые соображения его пресс-секретаря, стараясь, чтобы нас никто не слышал. Такер кивнул. Я отметил про себя, что придется поговорить с Фили насчет некоторых его выражений.
– Господа, – объявил Такер, – думаю, у нас есть решение. Мистер Баудитч, будьте добры,
