Дана вспыхнула.
– В общем, в каком-то смысле да, хотя мне не очень это нравится, но…
– Ну, давай, детка. Если не ты это сделаешь, то кто-нибудь другой этим займется. В любви и в журналистике разрешено все.
– Ох, любовь может иногда оказаться настоящей сукой, – грубо заметила Дана.
– Слушай, а что у вас с Руни? Продвигается?
– С его стороны – да, но я… Я не знаю, Эйприл. Я ничего к нему не чувствую, ну, в общем, Руни – замечательный парень, но я не люблю его. Я имею в виду –
– Он достаточно симпатичный и…
– И он хочет, чтобы я встретилась с его родителями, здесь, в Шарлотсвилле. Они – голубая кровь, Эйприл. Ты знаешь этот тип людей, и нет ничего хуже, чем виргинская элита. Что я, как ты думаешь, скажу им? «Не волнуйтесь: я не люблю вашего сына настолько сильно, чтобы выйти за него замуж»? Это доконает Руни.
– Может, ты получишь новую работу и переедешь в Вашингтон. И все самой собой образуется.
– Да, но сначала я должна получить работу.
– Так чем я могу тебе помочь?
– Я тебе уже сказала: расскажи все, что знаешь про Янси Грейнджера, – хорошее, плохое, ужасное. Все!
Эйприл засмеялась.
– Ладно, но сначала скажи, что ты уже знаешь.
«Немного, кроме того, что от его поцелуев я почти растаяла, – подумала Дана, – а потом никак не могла прийти в себя». Откашлявшись, она странно потупила взгляд.
– Что с тобой?
– Ничего.
Эйприл потянулась к кофейнику, чтобы снова наполнить пустую чашку Даны.
– Выпей. Мой кофе лечит все болезни.
– Конечно, а то как бы чего не вышло.
Они засмеялись, но сказала Дана совершенно серьезно:
– На самом деле единственное, что я о нем знаю, так это то, что, кроме выдвижения его кандидатуры на Нобелевскую премию, он добивается любой ценой строительства новой женской больницы, которую собирается возглавить.
– Все про это знают.
– А все ли знают, что ему может быть предъявлен иск за злоупотребление служебным положением? – Глаза Эйприл расширились. – Так объясни, в чем дело. Это пустая болтовня или в ней есть доля правды? Ты, как бывший репортер, должна знать.
– К сожалению, я ничего не знаю, – покачала головой Эйприл. – Но надеюсь, что это неправда. Самое плохое, что я слышала о Янси Грейнджере, – это то, что он большой любитель женщин.
Дана поерзала на стуле и снова откашлялась.
– Почему-то меня это не удивляет.
– Надо ли искать в твоих словах сарказм?
Дана смущенно улыбнулась.
– Ладно, давай не отвлекаться.
– И он честолюбив, как никто из известных мне людей.
– А это значит, что он никогда не сделает ничего такого, что поставило бы под угрозу его карьеру? – заключила Дана.
– Точно.
– Думаю, что это касается и злоупотребления служебным положением. Как ты думаешь?
– Полагаю, так, хотя я слышала, что у него была проблема с алкоголем.
– О!
Эйприл пожала плечами:
– Я не знаю подробностей, но однажды я встретила его на вечеринке, и он пил. В руке у него был стакан, и не пустой.
– А как насчет его семьи?
– Грейнджеры известны всем. Они просто пропитаны голубой кровью. Но когда его родители умерли, он остался с огромными долгами. Было время, когда у них было много денег. Правда, это было давно. Но голубая кровь, богат ты или беден, голубой и остается. Вот так-то.
– Разумеется. – В голосе Даны слышалась нескрываемая горечь. Они обе немного помолчали.
– Но у меня есть подруга, которая хорошо его знает, – сказала Эйприл, она снова оживились. – Подруга
