– Вот это я и хотела выяснить. Придерживайся правил, или я найду кого-нибудь другого, кто будет их соблюдать. И никогда больше не вторгайся в мою личную жизнь.
– Ты можешь доверять мне, Кейт.
– Доверие тут ни при чем.
– Ах вот как. Теперь я понял: ты можешь со мной трахаться, но доверять не можешь.
Она вспыхнула, но не отступила.
– Мы заключили сделку. Ты оказываешь мне услугу, а я эту услугу оплачиваю.
– Господи! И это все, что я для тебя значу? Наемный работник?
Этот возглас прозвучал как удар хлыста в тишине.
Кейт отвернулась, чтобы скрыть от него свое лицо. Черт бы его побрал. Она не поддастся ему. Она не хотела доверяться ему в личных делах. Помоги ей Бог, она не хотела хотеть его! Она хотела освободиться от этой бесконечной пытки.
Сойер внезапно повернул ее к себе.
– Не отворачивайся от меня.
Она была готова испепелить его взглядом.
– Убери руки. Держи их подальше от меня.
Кровь отхлынула от его лица, и Кейт заметила, как он мгновенно побледнел.
– Черт побери, мне это не под силу, – сказал он с горечью. – Я не могу держать руки подальше от тебя. И не думать о тебе я тоже не могу. Ты закабалила мое тело, да и всю мою жизнь тоже.
Она успела лишь раскрыть рот, чтобы должным образом ответить, но он не позволил ей произнести ни слова – его губы прижались к ее губам. Она застонала, пытаясь оттолкнуть его, но в железном объятии его рук она не в состоянии была даже пошевелиться. Кейт ощутила напряженную готовность его тела, и – она ничего не могла с собой поделать – ее природа ответила на его призыв. Его ладонь легла на ее грудь, и она, почти не сознавая, что делает, обвила руками его шею. Он прижимал ее к себе все сильнее и сильнее. Его руки заскользили вниз по ее спине.
– Нет! – закричала она, судорожно пытаясь отстраниться, а потом, опустив глаза, в отчаянии прошептала: – Я не могу.
Он жадно ловил ртом воздух, ему трудно было дышать, а она тем временем лихорадочно приводила в порядок свой костюм. Они боялись взглянуть друг на друга.
– Мне надо идти, – почти беззвучно сказала Кейт; ее колотила дрожь. Она схватила свою сумку и устремилась к выходу.
Он ничего не ответил. И не пытался удержать ее.
Судебный пристав Бен Эпплгейт прикрыл за собой дверь.
Кейт взглянула на него:
– Мне уже пора?
– Почти. Осталось от силы пять минут.
– Как, по вашему мнению, мы продвигаемся?
Задавая этот вопрос, Кейт имела в виду разбирательство дела об убийстве: двум белым представителям закона было предъявлено обвинение в убийстве чернокожего заключенного.
– Медленно, но верно, я бы сказал. Во всяком случае, вы свою работу делаете и адвокатам зевать не даете.
– Я хочу, чтобы все шло в точном соответствии с законом.
С некоторых пор она была не властна над своей частной жизнью и не могла допустить, чтобы профессиональная деятельность тоже вышла из-под ее контроля. Нужно было гнать от себя мысли о Сойере.
– Вы работаете на совесть, – сказал Бен.
Кейт с благодарностью улыбнулась:
– Вы меня очень поддерживаете, Бен.
Это была чистая правда. При виде Кейт судебный пристав всегда расцветал улыбкой, открывающей крупные, выступающие вперед зубы. Но стоило кому-нибудь проявить неуважение к судье, как его длинное, узкое лицо принимало свирепое выражение. Он опекал ее, как наседка – своего цыпленка.
Бен покраснел.
– Вы в похвалах не нуждаетесь. Всем известно, что вы мастер своего дела. А те, кто вздумал с вами тягаться на выборах, – просто недоумки. – Он помолчал и поправил кобуру. – Я все хотел вам сказать, что, по моему мнению, вы вынесли совершенно справедливый приговор тем двум парням, которые перевозили наркотики.
Кейт вышла из-за стола.
– Стало быть, вы одобряете отсрочку приговора?
– Безусловно. Я так считаю, что тут и выбора быть не могло. Надеюсь, они теперь будут тише воды ниже травы.
