Глава 8
Кейт всем телом сотрясалась от рыданий. У нее не осталось сил сдерживаться.
– Ну-ка, дорогуша, хватит слезы лить. – Роберта загово-рила профессиональным тоном.
– Как же… я… – Кейт силилась что-то сказать, но не могла.
Она беременна. У нее будет ребенок. Господи, да как же не плакать, если она – в шестнадцать лет, без мужа – забеременела? Наверное, со стороны это выглядит как посмешище. В самом деле, они с Энджи не раз хихикали в уголке, когда у других девчонок случалось такое несчастье. Вот Бог ее и наказал. Папа всегда предупреждал. Она раскачивалась взад-вперед, не поднимаясь с дивана, и громко всхлипывала.
– Кейт, послушай меня внимательно, – сказала Роберта уже серьезно, – тебе опять станет плохо. Постарайся взять себя в руки.
– Кейти, мама права, надо успокоиться. Что уж теперь поделаешь.
Слова Энджи наконец-то дошли до Кейт. Не распрямляя сгорбленной спины, она подняла голову и посмотрела на подругу. Энджи всегда попадала в самую точку. Но Кейт не могла унять истерику.
– Вот, держи. – Энджи протянула ей целую пачку бумажных платков. – Хорошо, что я такая запасливая, а иначе тут был бы настоящий потоп.
Неловкая шутка, как ни странно, приободрила Кейт. Ее губы тронула слабая улыбка. Она с трудом набрала в легкие побольше воздуха и испытала минутное облегчение.
Роберта и Энджи не отходили от нее с того момента, как доктор подтвердил, что она беременна.
Сейчас Кейт сидела на диване у них в гостиной, а они хлопотали вокруг нее и пытались заглянуть в недалекое будущее. Кейт хотелось только одного: забиться в какую-нибудь нору и умереть.
Ощущение пустоты и безнадежности было для нее не внове. Она испытывала его всякий раз, когда отец поднимал руку на маму, когда в праздничные дни она сидела дома из-за того, что ей нечего было надеть и никто ее никуда не приглашал. Она переживала такое же чувство и тогда, когда одноклассницы потешались над ее нищенскими обносками, взрослой фигурой и старательностью в учении. Но каким мелким все это казалось теперь, когда на ее долю выпало настоящее испытание.
– Кейт, милая, я понимаю, что это кошмар, – сказала Роберта, – но жизнь на этом не кончается.
– Кончается, – только и смогла произнести Кейт, размазывая слезы по щекам.
Энджи присела рядом с ней.
– Попей лимонада. Сразу станет легче. – Она откупорила жестяную банку.
Кейт сделал пару глотков и отставила банку в сторону. Ей уже никогда не станет легче.
– Тебе придется рассказать все родителям. – Слова Роберты растворились в мертвой тишине. Кейт безмолвно пошевелила губами. Оцепенение сменилось неистовой дрожью.
– Ну-ну-ну, держись! – Энджи неумело погладила ее по плечу и вопросительно посмотрела на мать.
Роберта жестом приказала дочери замолчать, села рядом с Кейт и обняла ее.
– Я знаю, на это трудно решиться, но ничего не поделаешь, надо им признаться.
Кейт отшатнулась, как загнанный зверек.
– Я… не смогу.
– Но дело в том…
– Умоляю вас, миссис Стрикленд, не заставляйте меня этого делать. – От одной мысли о том, что надо будет признаться отцу, ее охватывал животный ужас. Его ярость будет страшной. Он изобьет ее так, что ребенок уже не появится на свет. «А может, пусть так и будет? – спрашивала себя Кейт. – Тогда все решится само собой. Нет, так нельзя». Она только сейчас осознала, что в ней теплится новая жизнь. Словно защищая ее, она положила руку на живот.
– Ты не думала о том, чтобы сделать аборт?
Слова Роберты опять упали в тишину, более глубокую и зловещую, чем прежде.
– Ой, мама, – пискнула Энджи, не спуская глаз с Кейт, потом взяла Кейт за мокрую, безжизненную руку и крепко сжала.
– Кейт! – окликнула Роберта, думая, что та ее не слышит.
– Нет, не думала.
– Наверное, надо иметь в виду такую возможность. Если ты отказываешься сказать родителям, тогда это – единственный выход.
– А… как это? – выдавила Кейт.
– Как делается аборт? – переспросила Роберта.
Кейт кивнула:
– Миссис Стрикленд, это больно?
Роберта раздумывала.
– В целом процедура не из приятных, но не очень болезненная. И длится, как правило, всего пять – десять минут. – Она перевела дыхание. – Сначала врач проводит гинекологический осмотр, потом вводит обезболивающее.
– Разве при этом не усыпляют?
