Шум и кажущийся беспорядок завораживали Кейт. Только здесь она могла еще держаться на ногах после долгого рабочего дня в суде.
Слушание дела о происшествии в доме престарелых началось рано утром. Потом, во второй половине дня, одно дело шло за другим непрерывной чередой, и от нескончаемого сидения на месте ноги у нее затекли чуть ли не до судорог.
Она чувствовала, что ей непременно следует заскочить в штаб-квартиру, поскольку у Джинджер накопилось несколько новых агитационных видеороликов для телевидения и Кейт должна была их просмотреть. Сейчас она была погружена в раздумья, о чем должны говорить предвыборные плакаты и где лучше их разместить. Многие из добровольцев, роившихся вокруг Джинджер, уже успели созвониться со своими друзьями и известными им организациями и заручились их согласием выставить у себя такие плакаты, когда они будут готовы.
– Кейт!
Она стремительно обернулась. Рядом стояла Джинджер, у которой от недоумения брови сошлись над переносицей.
– Там какой-то мужчина хочет тебя видеть.
– Кто он?
Джинджер пожала плечами:
– Он не назвался. Говорит, что репортер.
Кейт откинула со лба пряди, выбившиеся из прически, и тоже нахмурилась. В ее планы ни в малейшей степени не входило отвечать на вопросы какого-то назойливого репортера.
– Передай ему, что о встрече надо договариваться заранее.
– Я так и предполагал, что вы это скажете.
У Кейт просто дух захватило, когда она услышала голос Сойера. Каким-то образом она ухитрилась сохранить самообладание; ей казалось, что любое движение будет признаком ее слабости.
Сойер подошел вплотную к столу и сложил руки на груди. И вот что плохо: тяготение, которое влекло ее к нему, нисколько не уменьшилось. От него, как и всегда, исходило ощущение силы. На этот раз на нем были джинсы, шелковая рубашка и высокие ботинки. Кейт чувствовала себя крайне неудобно – и в то же время в ней, под испытующим взглядом этих пронзительных зеленых глаз, нарастала ярость.
– Сюда, пожалуйста, – пригласила его за собой Кейт.
Сойер кивнул Джинджср, которая даже и не пыталась скрыть жгучее любопытство, а потом ответил:
– Благодарю, мэм.
Едва они вошли в пустующую комнату, Кейт закрыла дверь, быстро повернулась и окинула его свирепым взглядом.
– Как вы посмели показаться здесь?
В глазах Сойера тоже блеснул гнев.
– Мне нужно было с вами поговорить.
– Это еще недостаточная причина.
– Чертовски плохо, что вы так считаете, – сказал он сдавленным голосом, едва владея собой.
– Вы заверяли меня, что умеете сохранять благоразумие и конфиденциальность.
– Сейчас речь идет о деле.
Она залилась краской.
– Что вы хотите этим сказать?
– Видите ли, мне удалось кое-что разузнать, и я хотел бы вам доложить об этом, но если вам не угодно меня выслушать… – Он ронял слова с напускным равнодушием, но это давалось ему нелегко.
Кейт уловила намек, и ее тон стал более миролюбивым, хотя сердце забилось сильнее.
– Извините. Давайте послушаем ваши новости.
– Мотель пока стоит, где стоял.
Напряжение, которое постоянно держало Кейт в узде, ослабило свою хватку, и она почувствовала, что силы ей изменяют.
– Слава Богу. Я опасалась, что он мог рассыпаться в прах.
– И я тоже. Но я заполучил ниточку, которая вывела меня на старого сторожа; в те времена он работал в мотеле. – Он умышленно избегал подробностей, которые могли бы истерзать ее душу.
– И вы говорили с ним? – спросила она, затаив дыхание.
– Пока нет, но на днях поеду к нему в Хьюстон.
Оба помолчали, как будто каждый погрузился в собственные мысли. Сойер заговорил первым:
– Я сказал, что считал нужным, теперь ваша очередь рассказывать.
– Прекрасно. Что вы хотите узнать? – поинтересовалась Кейт, хотя догадывалась, что потом пожалеет о своем великодушии.
