своего сотрудника. – Ну?
– Ничего подозрительного. И девочки тоже не обнаружено.
– А блатные что говорят?
– Они своими руками готовы любого задушить, но ничего не знают.
– Скажи нашим, чтобы обращали внимание на любые детали. Три предыдущих тела были обнаружены в этом районе.
– Все стараются. Но никаких зацепок.
Марк в женском платье благополучно миновал оцепление и шел на отдаленный шум железной дороги. Озабоченные разговоры начальников остались за его спиной. Теперь можно было расслабиться и не контролировать свою походку. Узкие женские туфли нещадно жали.
Сосредоточившись на болевых ощущениях, Композитор не сразу заметил, что вновь слышит те же неприятные звуки, только гораздо отчетливее, чем прежде. Вообще-то, он относился одинаково ровно ко всем звукам в мире. Самый ужасный скрип для него был одинаково ценен, как и трель соловья. Но к тому, что он слышал сейчас, примешивалось нечто личное, забытое и мерзкое.
Он замер и прислушался. И сразу всё вспомнил. Интернат. Темная ночь. Очаровательная Маруся Сиротина. Чмокающее полизывание в спальне директрисы.
На этот раз похожие звуки смешивались с тихим безвольным плачем девочки. А над ней возвышался довольный мужской голос.
– Давай, сучка, давай. Ты думала тебя найдут? Нет. У меня специальный ящик для картошки с двойным донышком для таких малявок, как ты. Ножки-ручки связывать и усыплять я умею. Давай, крошка, старайся. Твой хозяин перенервничал. Ему надо расслабиться. А сделаешь плохо – буду бить. Как вчера. Ты же не хочешь, чтобы опять было больно? Ты хочешь покушать. Вот и старайся. Активней, малявка, активней, а то я обижусь.
Мерзкие звуки исходили из подвала того дома, напротив которого стоял Композитор. Он 'видел', как жирный мужик с обвисшим пузом использовал для своих сексуальных прихотей маленькую запуганную девочку.
Марк Ривун обернулся. Оцепление всё дальше уходило вниз по улице. С ними удалялся озабоченный милиционер, который говорил про насильника. Эта часть города уже проверена, сюда военные не вернутся. Любой проходящий мимо скромного тихого дома за густым палисадником ничего никогда не услышит. Жирный хозяин был очень осторожен и держал пленницу в глухом подвале с плотной крышкой. Там он ее бил, насиловал и изредка подкармливал. Когда она ему не требовалась, он усыплял девочку и запихивал в узкую нишу под картошкой. Долго такой режим маленькая пленница выдержать не могла, тогда ее приходилось менять на новенькую.
Марку вспомнилось всё самое худшее, что происходило в интернате. Он не мог больше слушать благостные стоны толстяка и всхлипы девочки. Сетка с яйцами шлепнулась на землю, белые скорлупки медленно окрашивались в желтый цвет. Композитор заткнул уши и захотел заголосить самым страшным своим воем. Но это бы не спасло запуганную пленницу.
Он развернулся и побежал в неудобных туфлях назад. Длинная юбка путалась между ног. На пятках лопнули кровавые мозоли. Рука с разбегу толкнулась в спину Погосяна. Марк выдохнул:
– Насильник и девочка там, в подвале дома с обломанной трубой. Он с ней… Он насилует ее.
Торопясь, Композитор забыл включить женский голос. Встревоженный взгляд милиционера внимательно всматривался в его лицо, потом опустился на шею, с которой сбился платок. Сбоку появились глаза Трифонова. Последовала резкая команда.
И тут же приклад автомата обрушился на голову Марка Ривуна. Пока он падал, ему показалось, что произошло самое ужасное – во всем мире отключили звук.
Глава 27
Генерал-лейтенанту Лоськову В.М.
от майора МВД Погосяна Л.К.
Рапорт
о массовых беспорядках в Семипалатинске 30 июня 1953г.
В ночь с 29-е на 30-е июня я находился на службе. Накануне в городе пропала девочка 11-ти лет Валентина Резцова. Существовала опасность, что это дело рук маньяка-насильника, который уже расправился с тремя девочками подобного возраста. По моему указанию весь личный состав милиции проводил оперативные действия с целью обнаружения пропавшей девочки.
Около семи утра в моем рабочем кабинете появился капитан МГБ Трифонов С.В., прибывший из Москвы. Он сообщил, что уполномочен провести тотальную проверку неблагонадежных районов города силами армейских подразделений и сотрудников милиции. На вопрос, кого мы будем искать, Трифонов описал только приметы особо опасного преступника, не сообщив его имя и характер совершенного им преступления. Поэтому преступнику была присвоена рабочая кличка Объект.
Массовая проверка документов и жилищ граждан вызвала значительное недовольство среди городских жителей. Сначала люди думали, что ищут маньяка-насильника маленьких девочек. Эта версия встречала понимание, так как народ давно требовал, найти и покарать убийцу. Но когда выяснилось, что чрезвычайные меры направлены на поимку беглеца из колонии с изуродованной шеей, жители, особенно женщины, стали проявлять невоздержанность, выражавшуюся в грубых словах, блокировании входов во дворы и отталкивании военнослужащих. По мере проведения операции эта тенденция усиливалась. Задираться с военными и нагло хамить начали уже и мужчины, особенно из числа бывших заключенных.
В этот момент я еще раз предупредил капитана Трифонова, что простые жители крайне негативно относятся к тому, что власть не может защитить их детей от насильника-убийцы. Население взвинчено, и грубые действия военных могут привести к непредсказуемым последствиям. Однако от меня потребовали арестовать наиболее рьяных крикунов, и проверка была продолжена прежними методами.
В 12-10 на улице Коминтерна ко мне подбежал человек и путано сообщил, что насильник и похищенная девочка находятся в подвале одного из соседних домов. Его слова слышали многие. Сообщивший оказался мужчиной, одетым в женское платье. Капитан Трифонов узнал в нем разыскиваемый Объект. После чего Объект был обездвижен ударом приклада и взят под стражу.
Получив информацию о насильнике, я, вместе с сержантом милиции Хрипко В.Н., побежал к указанному дому. Военные нам не помогали, а многие гражданские, напротив, устремились следом за нами. Около нужного дома Хрипко доложил, что в нем проживает снабженец механического завода Галямов Р.А… Утром дом проверяли, но ничего подозрительного в нем не нашли.
Я не стал рассуждать, а сразу выбил дверь и направился в подвал. Там я застал Галямова и похищенную девочку. Те развратные действия, которые Галямов при аресте совершал с девочкой, полностью изобличают его как насильника-педофила. Вслед за мной и Хрипко в дом проникли несколько гражданских лиц. Они тоже видели место преступления. Поначалу я посчитал, что в этом нет ничего плохого, и в дальнейшем мы привлечем их в качестве свидетелей. Но когда мы вышли во двор с арестованным Галямовым, там нас поджидала разъяренная толпа, которая уже всё знала.
Пытаясь утихомирить страсти, я громко объявил, что маньяк задержан, его ждет строгий суд, и попросил женщин позаботиться о девочке, которую Хрипко вынес из подвала и положил на кровать. К этому времени во двор подоспели родители девочки. Мать забежала в дом, откуда раздался ее страшный вой. После этого толпа стала неконтролируемой. Несмотря на мои призывы к разуму и угрозы табельным пистолетом, толпа вырвала насильника из наших рук. Я и сержант Хрипко ничего не могли сделать в этой ситуации. Мы получили ссадины и ушибы, мне вывихнули левую руку, которой я держал преступника.
Галямова Р.А. разъяренная толпа забила до смерти прямо во дворе. Когда люди отхлынули, я увидел окровавленное тело Галямова и убедился, что насильник получил травмы, несовместимые с жизнью.
Но на этом толпа не успокоилась. Кто-то предположил, что Галямов и раньше насиловал и убивал
