разложил узкий диванчик, на котором спал сам.
– Уже поздно. Ложись здесь. Я пока выйду.
Айза испуганно следила за каждым его движением. Андрей объяснил:
– Эта постель только для тебя. Я в кресле подремлю. Но ты не бойся, приставать не буду. – Он извиняюще развел руки: – Я бы к матери пошел, но это еще хуже. Будет ворчать всю ночь. Ну, ты ложись, я выхожу. Свет погасить?
Он вышел, не дождавшись ответа. Когда вернулся минут через пятнадцать, свет все так же горел. Айза лежала в кровати, руки сжимали кромку придвинутого к подбородку одеяла, черные глаза напряженно таращились на Андрея. Кроме кофты он не заметил снятой верхней одежды, на выступающем из-под одеяла плече виднелась блузка.
Андрей выключил свет, сел в кресло, вытянул ноги. Уставший взгляд ловил зыбкие волны света в незашторенном окне. Каждая волна сопровождалась мерным шумом автомобиля. Все происходило синхронно: угасал свет – растворялся шум. Ночной город убаюкивал обитателей.
Андрей зевнул. Не оборачиваясь, спросил:
– Все-таки боишься меня?
– Я тебе не боюсь, – неуверенно произнесла Айза.
– Опасаешься, раз в одежде легла.
– Не в этом дело, – девушка вздохнула и еле слышно добавила: – У меня нет белья.
– Помню. Видел твою ужасную спину. Ну, хоть юбку бы сняла. Неудобно ведь в таком балахоне спать.
– У меня совсем нет белья.
– Совсем? Странно. – Андрей удивленно повернул голову. На светлой подушке чернели расправленные волосы. Хорошо хоть платок не надела. Он попытался пошутить: – Я думал у мусульманок с этим строго. Куча штанишек всяких.
– Я испорченная, – шепнула девушка.
Андрею показалось, что она всхлипнула.
– Как это?
– Я испорченная. Мне нельзя домой. Меня мама прокляла.
– Прокляла… Средневековье какое-то. Что ты натворила?
Айза молчала, Андрей попытался ее успокоить:
– Если с родителями поругалась – бывает. У меня тоже, видишь, не все гладко. Если совсем край – живи одна. Ты девушка симпатичная, найди себе джигита, выходи замуж, рожай детей.
– У меня никогда не будет мужа, – тихо отозвалась девушка.
– Почему? Ты все еще любишь того парня? Это пройдет. Ты пойми, это война. Наши тоже многие погибли.
– Я любила его.
– Понятно, что любила. А знаешь, многие женщины выходят замуж без любви. Стерпится – слюбится, как говорится.
– Меня никто не возьмет.
– Что ты все твердишь: никто, никогда! У тебя все впереди. Ты молодая девушка и, между прочим, симпатичная. И не такие замуж выходят.
– Ты ничего не знаешь про меня.
– Расскажи, если хочешь.
Андрей подождал, Айза молчала. Он зевнул, откинул голову на спинку кресла. Глаза сами собой закрылись.
– Не хочешь, не надо, – шепнули губы.
Что с ней делать завтра? Дать немного денег и отправить на поезде к родителям? Но она что-то странное про мать говорила. Или оставить в городе? Дать нормальную одежду, и пусть идет к своим. Пояс со взрывчаткой я забрал, возможно, запасных у них нет. Ах, черт! Этот пояс! Так и не выкинул его из машины! Утром надо сразу от него избавиться. Решено, переоденем, изменим прическу, и пусть идет куда хочет.
А если ее все-таки поймают? Расскажет про меня или нет? Может рассказать. Тогда не отвертишься. Хотя почему? Я же не террорист! Буду все отрицать! Мать поддержит, надо только Виктора предупредить.
Власов еще раз широко зевнул и услышал тихий голос. От удивления открыл глаза, ему казалось, что девушка уже заснула. Но неуверенный голос принадлежал ей:
– Когда погиб мой жених Доку, пришел его родственник – Аслан. Он забрал меня и увел… Мама ничего не могла сделать… Отца и братьев у меня нет, некому заступиться… А я тогда ничего еще не знала… Я думала, Аслан решил жениться на мне вместо Доку. Так иногда у нас бывает. Но он отвел меня к чужим людям. В горы… К плохим людям… Очень плохим… Там меня… Там мне было плохо. Они насиловали… Несколько человек… Я кричала и сопротивлялась. Но они меня били… Это их отметины на спине. Били и насиловали… Все сразу… А Аслан все снимал на камеру… Так продолжалось много дней… Потом Аслан показал все в нашем селе… – Послышалось осторожное шуршание покрывала. Девушка вытирала беззвучные слезы. – Мама меня прокляла. Я не могла туда вернуться. Я хотела умереть… Я очень хотела умереть, но Аслан и его люди не давали это сделать. Он говорил, что я должна отомстить за Доку, и он знает, как это сделать. А мне было уже все равно… Лишь бы быстрее умереть… Потом меня привезли к Фатиме. У нее были и другие девушки. Они тоже хотели умереть. Фатима сказала, что если я умру как шахидка, то на небесах встречусь с Докой. Я согласилась, ведь Дока знал меня чистой. Потом нас привезли в Москву. Марету, Яхиту, Зариму и меня.
Айза затихла. В комнате воцарилось молчание.
– С тобой были девушки, которые взорвали самолеты?
– Да. Они уже в раю.
– Ты в это веришь?
– Так говорит Фатима.
– А ты должна была умереть в метро?
– Фатима ушла с Заримой, а меня увез Аслан. Он сказал, что посадит меня в вагон. И, когда вагон заедет в туннель, надо нажать кнопку. Но около метро он сказал, чтобы я шла одна и сама садилась в вагон. Я пошла. Но там был милиционер.
– Это я видел. – Андрей задумался. – А те девушки, которые были с тобой, они тоже прокляты? Как и ты?
– Да. Их тоже снимали на камеру.
– Я думал, ты – религиозный фанатик. Идешь на смерть из-за веры. Ты хоть представляешь, что с тобой было бы после взрыва?
– Я жить не хотела, все от меня отвернулись. Я грязная, родной матерью проклятая. Мне Фатима объяснила, что боли не будет. Так, словно комарик укусил. Я сразу попаду в рай. У ворот меня встретят два строгих ангела и спросят: «Что я делала на земле? Почему считаю, что достойна рая?» Я отвечу: «Я отомстила неверным. Я погибла за Аллаха». Они откроют ворота и пустят меня в рай. А там такой запах, какого вообще на земле не бывает, и цветы. Там всюду цветы, поют птицы и вечная весна. Я снова буду чистой девушкой. Там я встречу Доку, и он будет меня любить.
– Хорошая сказочка.
– Ты мне не веришь?
– Ты думаешь, в метро солдаты ездят? За убийство простых людей в рай захотела!
– Доку тоже не был бойцом, – обиженно парировала девушка.
– Ладно. Что наши, что ваши – все хороши. – У Андрея не выходил из головы горестный рассказ девушки. Он поймал себя на мысли, что жалеет ее. – Вот откуда вы беретесь на наши головы, – вздохнул он. – А белье почему не носишь?
– Аслан запрещал. Ему так нравилось. Он мог, когда захочет, поднять юбку…
– Он и в Москве это делал?
Почему-то Андрею хотелось услышать, что все это осталось в прошлом, в далекой Чечне, где жизнь
