Две машины преследования остановились на значительном отдалении.
Власов перевел автомат на своего водителя.
– Выходи! – крикнул он.
Милиционер испуганно таращился на разъяренного захватчика.
– Ты что, не понимаешь? Выходи!
Открылась дверь. Водитель осторожно вышел. Ствол автомата следил за его движениями. Власов тоже вышел. Повернулся к «форду». Один автомат находился в боевой готовности, другой висел на спине. Милиционеры в патрульных машинах сползли под приборную панель.
– Ложись! – приказал Андрей водителю.
Тот встал на колени и послушно плюхнулся на дорогу.
Власов отшвырнул оба автомата и с болезненной гримасой сел за руль. Воспаленные глаза поймали в зеркале заднего вида изумленные лица милиционеров. «Ну, погоняемся?» – шепнул им Власов и включил первую передачу.
Глава 97
Аслан одной рукой держал под локоть Айзу, другой нащупал в кармане пульт. Тяжелый, мощный, срабатывающий на большом расстоянии, как предупредила Фатима. Ладонь сразу покрылась потом. Не надавить бы раньше времени. Еще двадцать метров – и дальше пусть идет одна, подумал он.
Навстречу им в обнимку двигалась парочка влюбленных. На их лицах блуждала тихая счастливая улыбка. Девушка держала связку воздушных шаров. Поравнявшись с Айзой, она широко улыбнулась и вытянула руку:
– Поздравляем. Это вам.
Айза механически взяла подарок.
– Будьте счастливы, – добавил парень.
Парочка удалилась. Айза зачарованно рассматривала пеструю качающуюся гроздь воздушных шариков.
Полковник ФСБ Григорьев прильнул к окулярам бинокля:
– А шарики мне мешают. Лица не видно.
– Надо было, Олег Александрович, привезти сюда продавщицу из «Золушки». Она бы по фасону платья узнала.
– И посадили бы мы ее на коленки нашему бравому снайперу.
– Зачем. В толпе бы походила. Если бы засекла объект, сообщила по рации.
– Ты в агенты продавщиц не записывай. Сам работай. Вот, черт, шары лицо закрыли.
Аслану не понравилась парочка влюбленных. Зря он вышел из машины. Теперь его могут запомнить. А впереди вон сколько народа с видеокамерами. Нет, дальше идти нельзя. Дальше пусть девка сама топает.
– Брось ты эти шары, – раздраженно приказал он.
Айза разжала пальцы. Ниточки выскользнули. Шары медленно взмыли вверх. Девушка проводила их долгим печальным взглядом. Какое-то неясное воспоминание забрезжило в сознании. Она уже видела разноцветные шары в голубом небе.
– Вот, так-то лучше, – похвалил Григорьев действия девушки. – Сейчас мы тебя разглядим.
Но девушка повернулась лицом к реке. Белая фата колыхалась под дуновениями слабого ветерка.
– Ну вот, опять! Остается только платье рассматривать. Юра, что продавщица про фасон говорила?
– Ты почему встала? Тебе туда! К невестам. – Аслан указал пальцем в сторону толпы. – Иди! Враги там!
Айза стояла на краю крутого склона и смотрела на панораму большого города. Внизу протекала река. Когда-то раньше она уже видела это. Шары, река, большой стадион и силуэты домов в легкой дымке.
«Каждая девушка обязательно должна стать невестой», – вспомнила она чью-то фразу. Кто это говорил? Где?
В ее усталой памяти тяжелыми глыбами ворочались неясные воспоминания. Одни были страшными, она отпихивала их, а к другим – светлым и нежным, тянулась. Там зримо маячил теплый образ любимого человека. Ей показалось, что здесь, на горе, она была с ним. Добрые слова говорил он. С ним она смотрела на шары, устремляющиеся в небо. С ним она мечтала.
Айза прикрыла глаза, чтобы разглядеть того, о ком думала. Но кто-то дернул ее. Темное опасное пятно наползло на светлый образ.
– Ну, повернись, красавица, повернись, – шептал Григорьев, рассматривая фату невесты.
– Про платье продавщица сказала, что не приталенное. Свободное в области живота.
– Свободное, говоришь.
– Да, Олег Александрович. Как у этой невесты.
– Тебе туда! – яростно твердил Аслан, дергая задумавшуюся Айзу.
Девушка распахнула глаза, но пропускала грубые приказы мимо ушей.
Киткиев постарался успокоиться. Как разговаривала с ней Фатима? Ласково, но требовательно.
– Красавица, невеста, – выдавил Аслан. – Ты самая лучшая. Ты самая красивая. Ты хочешь отомстить врагам?
Айза повернулась:
– Я хочу отомстить врагам.
Ее взгляд наткнулся на самодовольное лицо Аслана. Темный образ из памяти ожил. Ее буравил презрительный взгляд холодных глаз. Такой же, как и тогда, когда он запихнул кассету в видеомагнитофон и произнес: «Сейчас ты себя увидишь. Во всей красе». И засмеялся. На экране появились ужасные кадры, где ее насиловали и унижали несколько мужчин.
Мерзость воспоминаний всколыхнула отчаяние и безысходность.
– Я хочу умереть, – прошептала девушка.
Когда невеста повернулась, Григорьев лишь на мгновение уцепил взглядом ее профиль. Она или нет? Он не успел понять. Ветерок колыхнул фату, и вуаль закрыла лицо. Полковник перевел взгляд вниз. Платье свободно обхватывало фигуру.
– Юра, что ты еще помнишь про платье?
– Белого цвета, красивое.
– Это ясно.
– «Барышня-крестьянка» называется.
– Что это значит?
– Пояс под грудью, а ниже свободный покрой.
Фатима пересела за руль «фольксвагена», повернула зеркала под себя. Холеная рука в золотых кольцах извлекла маленький пульт с двумя кнопками.
Глупый Аслан думает, что он контролирует ситуацию. Идиот! Настоящий пульт остался у нее. У него в кармане болтается такое же зарядное устройство, как и у девки. Только меньшей силы. Рассчитано на индивидуальную ликвидацию.
Фатима любовно посмотрела на кнопки. Нажмешь большую – рванет трехкилограммовый пояс на талии смертницы. Маленькую – коробочка в кармане Аслана превратит его тело в кровавое месиво.
Женщина метнула раздраженный взгляд на «жениха с невестой». Когда же накаченная транквилизаторами дура зайдет в толпу?
Ободренный Аслан продолжил увещевать девушку:
– Ты хочешь в рай, к жениху?
– Я хочу к жениху.
– Тогда иди туда!
И опять на его лице блеснула улыбка триумфатора. Она вспомнила ее. Он тогда вынул видеокассету, потряс ее и сказал: «От тебя отвернулась даже мать! Теперь ты принадлежишь мне!»
А потом была Москва и тяжелый пояс на талии.
