– Ирина? Глебова?
– Да, за мать просила. Чтобы перевел ее из санатория в какую-нибудь приличную поликлинику в городе.
– А еще кто-нибудь был?
– С тех пор, как я с похорон приехал, – никого, – покачал головой Юрий Борисович. – Светлана мне всегда докладывает обо всех, кто приходит на прием.
– Ну что же, не так и много. Круг подозреваемых очерчен.
– Круг! Квадрат! Черт его побери! Там все – близкие люди. Водитель, секретарша, Ирина и Женя, конечно.
– Да, – замялся я. – Насчет близких людей… А где в это время находилась ваша жена?
– Ха! Думаешь, ревность? Слишком банально. Глупые эмоции не по ее части. Чего-чего, а практичности моей женушке не занимать. Она знает, что первый секретарь горкома развестись не может. Ее устраивает положение дел. И учти, каждый июль она с сыном отдыхает в Болгарии. В обоих случаях ее в городе не было.
– Хорошо, задача упрощается. Теперь надо выяснить, кто из оставшейся четверки мог быть причастен к первому убийству? Хотя бы теоретически. Подумайте.
– А что тут думать. Из аэропорта Андрея вез мой водитель.
– Вадим?
– Да, Вадим. По его словам, они никуда не заезжали. Он высадил Андрея там, где тот просил, и все.
– Но если хотели отравить вас, то в бутылку впрыснули яд раньше. Еще до отлета.
– Так я весь день тогда с Вадимом ездил. С утра документы на новую «Волгу» в ГАИ получил. Я на ней сам за рулем и поехал, обкатал. А Вадим на моей служебной. Коньяк, кстати, в той машине и лежал.
– Значит, основной подозреваемый – Вадим. А секретарша имела доступ к бутылке?
– Света? На работу я, конечно, заезжал. Не помню, заносил с собой коньяк или в машине оставил. Я с утра отоварился в «кормушке», спецотдельчик у нас имеется при центральном гастрономе. В ГАИ немножко поделился, Вадиму со Светой отдал. Они муж и жена, а я своих подкармливаю, чтобы служили преданнее…
– Муж и жена? – удивленно воскликнул я. – Вы сказали, что ваша секретарша и водитель – муж и жена?
– Да, Евтимовы, три года назад поженились. Так даже лучше. Меньший круг людей посвящен в мои тайны. Света у меня давно, девчонкой ее взял, еще на прежней должности. Складная такая девочка была, хорошенькая. – Юрий Борисович задумался. Мне показалось, что он погрузился в приятные воспоминания. – А потом у меня появилась Женя. Света вышла замуж, и я пристроил ее паренька Вадима к себе.
– Муж и жена… Это меняет дело. Если они в сговоре, их возможности удваиваются.
– Я как-то об этом не подумал.
– Итак, среди подозреваемых у нас семья Евтимовых и, – я грустно посмотрел на собеседника, – Евгения Русинова.
– При чем тут Женя?! – взвился Калинин. – Сам говоришь, что коньяк еще до аэропорта отравили.
– Так вы же встречались с ней до отлета. В университете. Забыли?
Калинин насупился, упрямо покачал головой.
– Она не могла этого сделать! Не могла!
– Я тоже в это не верю. Но она присутствовала и при первом, и при втором отравлении. К сожалению, это факт.
– Слушай, Заколов, ты Женю не трогай, – Калинин почти навалился на меня. Даже в темноте было видно, как покраснело его лицо. – Она… Да что ты про нее знаешь?!
Мы помолчали. Калинин успокоился и продолжил:
– Надо найти настоящего убийцу. Настоящего! Чтобы на Женю и подумать никто не мог. Согласен?
– Я – только за!
– Ну хоть тут нам делить нечего. – Калинин потянул меня за плечо. Пристальный взгляд из-под седых бровей прощупал мое лицо: – Ты учти, я ради Жени готов на все.
Я попытался отвернуться. Калинин настойчиво дернул меня еще раз: – А ты?
Мне было неприятно, что кто-то еще претендует на особую преданность моей любимой девушке. Но я в очередной раз понял, что чувства этого пожилого человека к Евгении Русиновой мало чем отличаются от моих.
– Я уже, по-моему, доказал, – буркнул я и отвернулся.
– И то верно, – согласился Калинин. – Давай так, ты по-своему покумекай, логически к задаче подойди, а я новые факты поищу да узнаю, что доблестные органы нарыли по этому делу. Главное, чтобы Жени этот грязный вал не коснулся. А то ведь, знаешь, как бывает?
Я вспомнил прямые подозрения следователя Ворониной. Евгении этот вал уже коснулся в полной мере. Еще немного – и может накрыть с головой.
– Хорошо. А как будем связь держать?
– Вот мой телефон. – Он протянул визитку: – Если что, звони. А если ты вдруг мне понадобишься, я тебя найду, не беспокойся.
Странно, но этот седой дядька, счастливый любовник моей любимой, но недоступной девушки, мне все больше нравился. Нет, не так! Он же не баба, чтобы нравиться. Чувства Калинина к Жене вызывали невольное уважение. Кипящая ревность в моей душе поутихла. Калинин прав, надо вычислить настоящего убийцу, а потом будем делить девушку.
Я вспомнил свой поход на почту, и ту подлость, что ему заготовил. Внутри проснулась и заскребла ногтями противная кошка.
– Тебя подвезти? – предложил Калинин.
– Я здесь выйду, – решил я и неожиданно спросил: – Сколько дней идет почта до Москвы?
– Что? Какая почта?
– Да ничего. Это я так. У вас инструмент в машине есть?
– Инструмент? Не знаю. Должен быть. А тебе зачем?
– Надо. Откройте багажник, я посмотрю. И зажигалку одолжите, пожалуйста.
Роясь в багажнике, я окончательно решил, чем займусь в ближайший час. Дело предстояло хоть и рискованное, но необходимое. И откладывать его даже на утро было нельзя.
Я не мог этого не сделать. То, что несколько дней назад я посчитал хитростью, сегодня очистилось от блестящей шелухи и обнажилось кривым булыжником подлости. Я должен был исправить свою ошибку. И не потому, что Калинин предстал совсем в другом свете. И даже не из-за Жени, которой я дал слово и не сдержал его. Я должен был это сделать из-за себя. Я понял, что потерял что-то ценное в отношениях с Женей в тот момент, когда приперся с «грязными» бумажками в кабинет Калинина. Я разрушил гармоничную оболочку внутреннего мира и, сколько ни старался, с тех пор так и не смог ее собрать. Разбитый сосуд моей планеты не склеивался. Как треснувший орех, я был беззащитен перед сыростью и гнилью.
«Исправить, восстановить утраченное», – свербила незатейливая мысль. Я не должен обманывать любимую девушку и подло карать ее близких.
Письмо с компроматом на Калинина не должно было уйти в Москву в ЦК партии. Как там говорил Тарас Бульба: я его породил, я его и убью! В данном случае – я сделал ошибку, я ее исправлю.
Калининская «Волга» мигнула на повороте тормозными огнями и скрылась, а я направился к почте, куда сдал конверт. В кармане позвякивали отвертка и плоскогубцы. Для осуществления плана лучше, конечно, иметь отмычки. На худой конец сойдет тонкая, но жесткая проволочка. Но, возможно, удастся обойтись по- простому.
Для начала я медленно прошелся рядом с главным входом в почтовое отделение. Деревянная двустворчатая дверь была закрыта на два замка. Огромный висячий стягивал ушки двух широких накладных полос. Чуть выше красовалась личинка «английского» замка. Я пригляделся к запорам повнимательней. Ну что ж, с этим хозяйством можно справиться, только вот дверь выходила на освещенную улицу. Сейчас, конечно, ночь. Пешеходов нет, автомобили проезжают редко, но работать придется на виду. В этом случае
