— И что нам теперь со всем этим делать? — Вопрос не был праздным. Фактически командир форматировщиков ставил Томаса перед выбором. От того, что в ответ озвучит Абрахамс, зависела вся дальнейшая работа.
— Господин Заславский, вы хотите слышать мое мнение или официальное мнение руководства отдела колонизации? Кстати, задумайтесь над тем, что, скорее всего, в руководстве отдела найдется человек, который захочет подставить корпорацию под разборки с Евросоюзом. В такой мутной воде всегда можно половить рыбку повышений и кадровых перестановок. Так что я не удивлюсь, если с момента моего доклада руководству отдела до момента прибытия на Светлую консульской миссии ЕС пройдет менее двух суток. Именно столько быстроходные корветы ВКС Евросоюза будут преодолевать расстояние до вашего — да-да, вашего, Макс, — окончания карьеры в Эствей. Моего, впрочем, тоже. Но я сомневаюсь, что вас и вашу группу это утешит, не так ли? — Начальству очень не хотелось конфронтации, особенно в данный момент.
— Так. И все-таки, что мне делать? — Макс не собирался оставлять шефа в покое, не получив прямого указания к действиям.
Том Абрахамс подался вперед всем телом, как будто стремясь вползти в экран дальней связи. Голос его стал напоминать змеиный свист:
— Макс, дружище, поймите меня правильно… Лучше бы вам и вашим людям и не находить было этот эсминец, этих выживших, этот бортовой регистратор. Понимаете? Но, раз уж вы это все нашли, то подумайте, как это все потерять обратно, ну или хотя бы проведите расследование, которое сможет убедительно доказать, что Евросоюз не имеет права первооткрывания этой планеты. Вы меня хорошо поняли? Макс, задумайтесь над моими словами. И задумайтесь еще вот над чем. Через четыре с небольшим часа с орбиты Марса начнет разгон для гиперперехода транспорт с колонистами. Его маршрут ведет точно к вам. Ему предстоят сорок восемь часов разгона, около двух часов в гипере и сорок восемь часов торможения. Итого, через сто два часа у вас на космодроме сядут колонисты. И приемочная комиссия корпорации, что характерно, тоже. И если через сто два часа проблема с эсминцем еще не будет решена, то поверьте, господин Заславский, нам с вами, а заодно и вашим людям не позавидует даже бомж, обитающий в доках космопорта Сырт!
Абрахамс откинулся назад в своем кресле и нацепил на лицо выражение «аудиенция окончена, унесите». Макс пожал плечами и впился в лицо начальства вопросительным взглядом.
— Что? Что-то еще непонятно, господин Заславский? Работайте, всего хорошего, до скорой встречи! — Том выключил терминал связи, на экране Макса появилась бегущая строка «соединение прервано удаленным абонентом».
Если кто-либо и имел возможность испортить настроение форматировщику больше, то этот мистический кто-то явно не спешил показываться. Во всяком случае, Макса давно настолько виртуозно не макали в грязь лицом. Ни на секунду не сомневаясь, что разговор с Абрахамсом пишется, Заславский сознательно строил свои фразы так, чтобы в случае разбирательства даже не ставился вопрос о преступном сговоре либо соучастии. Более того, пытаясь мысленно поставить себя на место Тома, Макс прекрасно понимал, что скорее всего Абрахамс говорит не от своего имени, а также — что зацепить Тома никакой возможности не будет.
Ничего напрямую криминального он форматировщику не сказал, а намеки, они и есть намеки, и толковать их можно по-разному. Фактов — три. Корпорация не в восторге от находки Макса — это раз. Но оно и так было понятно. Решать проблему корпорация предпочитает руками форматировщиков — это два. Было ожидаемо, но все равно неприятно. И есть только сто часов, чтобы решить эту проблему каким-либо образом — это три. Абзац, точка, конец цитаты, тапочки подайте…
Кляня Абрахамса, эсминец, выживших с него, Эствей, Евросоюз и всех причастных, Макс закурил и задумался. Потом прикинул баланс счета на установке Дальней Связи, решил, что если уж на то пошло, то нырять в говно в одиночку как-то неинтересно, и начал вызывать еще одного абонента.
После довольно долгого ожидания экран ожил, на вызов ответили. На мониторе появилось изображение крепкого, седого, уже в годах мужчины. Причем изначально на лице его было довольно хмурое выражение, вплоть до того момента, как он разглядел вызывавшего.
— Святоша… Макс… Сколько лет, сколько зим! Я даже не буду тебе рассказывать, что у меня сейчас четвертый час утра, просто расскажи мне, с чего ты решил вспомнить мой номер, майор? — Голос собеседника нельзя было назвать доброжелательным, однако какие-то теплые тона в нем периодически скользили.
— Геннадий Владимирович, здравствуйте. Мне бы посоветоваться, если честно, — Макс уже клял себя за то, что не сообразил сопоставить время.
— Рассказывай. Стой. Ну-ка, повернись? — Заславский послушно повернулся. — Это что на тебе надето, Макс? Ты никак подался в дальние края?
Надет на Заславском был комбинезон. Вполне типичный, рабочий. Более того, именно в таких комбинезонах обычно щеголяли практически все сотрудники колониальных строительств. Имелись в нем некоторые особенности, специфические накладные карманы, возможность герметизации, возможность крепления шлема. Именно поэтому собеседник, разбуженный Максом, Геннадий Владимирович Горин, понял, что бывшего подчиненного судьба занесла далеко.
— Я теперь на Эствей работаю, в форматировке, Геннадий Владимирович, — Заславский пожал плечами, удивляясь, что до полковника слухи еще не дошли.
— В форматировке, значит. Ну, тоже дело, да. Ничем не хуже и не лучше любой штатской специальности. А что в пилоты не пошел? Ты ж вроде летал на всем, что летать умеет?
— Ну, так сложились обстоятельства. Вакансия сначала только эта была, а потом мне понравилось и я втянулся, — Макс улыбнулся.
— Однако ж как бывает. Ладно, Максим. Рассказывай, что случилось, раз ты меня посреди ночи поднял? — Горин усмехнулся, глядя на Макса добрым взглядом старого, мудрого дедушки.
— Дела странные, непонятные. Система Неккар-Мерез, созвездие Волопаса. Планета Светлая, открыта Дальней Разведкой год назад. Право на строительство колонии выиграла корпорация Эствей, штаб-квартира в Сырте на Марсе, Еврозона. Мы здесь строим, собственно, эту колонию. И тут начинается все самое интересное — на планете находится эсминец. Европейский, номер его 2ХХАВ17. Мой коллега здешний расшифровал его, как…
— Я знаю, как расшифровываются личные номера европейских БК,[3] Макс. Подожди немного, — и Горин, отвлекшись от разговора с Заславским, открыл наручный терминал и начал что-то на нем отстукивать. Через полминуты он повернулся обратно к монитору: — Макс, это «Ревель». Он пропал пятьдесят три года назад во время патрулирования. На борту живые есть?
— Трое в криобоксах.
— Состояние какое? Усилиями криобоксов они проснутся?
— Мои медики говорят, что нет. Что надо пробуждать по полной реанимационной программе. Все-таки полвека в заморозке.
— Так. Значит, криобоксы ты с корабля вывез? — Горин усмехнулся своим мыслям.
— Так точно, господин полковник! — Макс ответил по уставу, но не для демонстрации служебного рвения, а шутки для. В конце концов, Геннадий Горин больше не являлся его командиром.
— Неправильно, Заславский. Не полковник. Генерал-майор. Но козырять мне не стоит, мы не на плацу, Макс.
— Да я, собственно…
— Конечно, не знал. Вот и не козыряй, не надо. Ты уже давно штатский, а я не на службе. Итак, Макс, я тебя могу поздравить. Так как прошло более пятидесяти лет и одного дня — то корабль теперь ваша собственность. Это прямо прописано в Международном Космическом Кодексе, в статье «Призовое имущество». Так как ты вывез людей из него в неживом состоянии — то они не могут претендовать на долю корабельного имущества. Короче, Заславский, вы миллионеры. Такая посудина на текущий момент стоит очень и очень приличных денег. Что тебя еще беспокоит? — Горин улыбался широко и открыто, в его взгляде танцевали радостные чертики.
— Да я, собственно, только что с начальством нынешним разговаривал. Голосят они, начальники, что надо этот корабль обратно потерять. Поскольку иначе государственное образование Евросоюз может лапу
