малейшего понятия о Федеральной резервной системе, а девять человек из десяти не представляют цели нашей деятельности. Должен признаться, подобная анонимность доставляет огромное удовольствие.
Соер молчал, затем нагнулся к собеседнику.
— Кому на руку смерть Артура Либермана? Я не имею в виду чью-либо личную выгоду. Меня интересует его профессиональная деятельность как председателя совета.
Глаза Бернса расширились, и щеки приобрели форму полумесяца, достигнув предела своих возможностей.
— Вы хотите сказать, что кто-то взорвал самолет, чтобы убить Артура? Простите, но мне кажется, что это утверждение притянуто за уши.
— Я не утверждаю, что произошло именно так. Сейчас мы рассматриваем все возможности. — Соер говорил тихим голосом, словно боясь, что его подслушивают. — Дело в том, что я просмотрел список пассажиров и среди них ваш коллега оказался единственной важной персоной. Если это умышленная акция, то одна из версий, которые приходят в голову, — убить председателя совета.
— Или запланировали террористический акт, а Артур просто по несчастью сел на этот самолет.
Соер покачал головой.
— Если это диверсия, тогда не думаю, что Либерман оказался на том самолете случайно.
Бернс откинулся на стуле и протянул ноги к камину.
— О Боже! — произнес он наконец, смотря в огонь.
Хотя ему очень подошел бы костюм-тройка с цепочкой, его нынешняя одежда — спортивная куртка из верблюжьей кожи, темно-голубой свитер с выглядывающей из него белой рубашкой, плиссированные широкие серые брюки и удобные черные туфли — тоже была ему к лицу. Соер заметил, что для тела подобных размеров у него удивительно маленькие ноги. Оба молчали не меньше минуты.
Соер наконец зашевелился.
— Думаю, не надо напоминать, что все сказанное вами сегодня носит строго конфиденциальный характер.
Голова Бернса повернулась к агенту ФБР.
— Я умею хорошо хранить секреты, Ли.
— Тогда вернемся к моему вопросу: кому это выгодно?
Бернс обдумывал ответ некоторое время, затем глубоко вздохнул.
— Экономика Соединенных Штатов — крупнейшая в мире. Поэтому от нее в мире многое зависит. Если какая-нибудь враждебная страна желает нанести вред нашей экономике или обрушить мировые финансовые рынки, то совершение подобного жестокого акта вполне служит данной цели. Не сомневаюсь, рынкам будет нанесен сокрушительный удар, если окажется, что его смерть была заранее запланирована. — Вице- президент печально покачал головой. — Не думал, что доживу до такого.
— А как насчет того, что в этой стране кто-то мог желать его смерти? — снова спросил Соер.
— За все время существования фонда вокруг него всегда распространялись ярко расписанные теории заговора, так что я вполне уверен — в этой стране найдутся люди, воспринимающие их, несмотря на всю абсурдность, весьма серьезно.
Глаза Соера сузились.
— Теории заговора?
Бернс хмыкнул, затем громко откашлялся.
— Некоторые считают, что фонд в действительности является для богатых семейств всего мира инструментом, при помощи которого бедных удается поставить на место. Или что мы получаем приказы от маленькой группы международных банкиров. Я даже слышал теорию, утверждающую, что нас используют как пешек в интересах инопланетян, которые проникли на все важнейшие правительственные посты. В моем свидетельстве о рождении, между прочим, говорится, что я родился в Бостоне.
Соер покачал головой.
— Боже, довольно сумасбродная идея.
— Вот именно. Как будто экономика с оборотом в семь триллионов долларов, дающая работу более чем ста миллионам людей, может управляться горсткой магнатов во фраках.
— Значит, одна из групп заговорщиков могла убить председателя в отместку за воображаемую коррупцию или несправедливость?
— Найдется не так уж много правительственных институтов, которые встречают такое непонимание и страх, как Федеральный резервный фонд. Когда вы впервые упомянули возможность диверсии, я сказал, что это надуманно. После некоторых размышлений должен сказать, что моя первоначальная реакция, вероятно, была не совсем корректной. Но взорвать самолет... — Бернс устало покачал головой.
Соер что-то быстро записывал.
— Я бы хотел побольше узнать о Либермане.
— Артур Либерман пользовался огромной популярностью во влиятельных финансовых кругах. Многие годы он являлся основным добытчиком денег на Уолл-Стрит, затем перешел на государственную службу. Артур называл вещи своими именами и, как правило, не ошибался в своих суждениях. Проведя серию искусных маневров, он поднимал финансовые рынки с того самого момента, как стал председателем. Он показал всем, кто хозяин. — Бернс умолк и подложил дров в камин. — Фактически он руководил фондом так, как, мне казалось, им руководил бы и я, если мне представилась бы подобная возможность.
— Вы знаете, кто может занять место Либермана?
Бернс покачал головой.
— Нет.
— Примерно в то время, когда он отправился в Лос-Анджелес, в фонде не произошло ничего необычного?
Бернс пожал плечами.
— У нас было совещание ФКСР пятнадцатого ноября, но это было обычное плановое мероприятие.
Соер недоуменно смотрел на Бернса.
— ФКСР?
— Федеральный комитет по свободным рынкам. Это орган, вырабатывающий нашу политику.
— Что происходит на этих совещаниях?
— Выражаясь стенографически, семь членов совета директоров и президенты пяти из двенадцати банков Федерального резервного фонда рассматривают все важные финансовые данные по экономике и решают, следует ли принимать какие-либо акции в отношении денежной массы и процентных ставок.
Соер кивнул.
— Например, когда фонд поднимает или понижает ставки, это влияет на всю экономику. Она переживает либо спад, либо рост.
— По крайней мере, мы так думаем, — ехидно ответил Бернс. — Хотя наши действия не всегда приводили к ожидаемым результатам.
— На этом совещании ФКСР происходило что-нибудь необычное?
— Нет.
— Вы можете мне кратко рассказать, кто и что там говорил? Это может показаться несущественным, но понимание причины действительно помогло бы нам найти того, кто все это сделал.
Голос Бернса поднялся на октаву.
— Исключено. Обсуждения на совещаниях ФКСР совершенно конфиденциальны и не могут быть никому раскрыты.
— Уолтер, я сейчас не буду настаивать, но, при всем моем уважении, если какая-нибудь информация, которая обсуждалась на этих совещаниях, имеет отношение к расследованию ФБР, будьте уверены, мы найдем доступ к ней. — Соер смотрел на Уолтера, пока тот не опустил глаза.
— Короткий отчет на основе протокольных записей выходит в свет через шесть-восемь недель после совещания, — медленно сказал Бернс, — но только после того, как состоится следующее совещание. Фактические результаты совещаний, принималось ли какое-то решение или нет, сообщаются средствам информации в тот же день.
— В газете, в которой фонд печатает процентные ставки, я читал то же самое.
Бернс скривил губы и посмотрел на Соера.
