понимая, что должен как-то помочь ей. Она задыхалась. Чудовище схватило ее за платье; пытаясь вырваться, она сломала длинные ногти. Полетели в сторону туфли на шпильках; одежда затрещала… Обнаженная, она все же вырвалась из смертоносных когтей и, вопя, побежала назад по картинной галерее.
Я помчался следом.
У третьего окна стояли Фиб и я сам, в ужасе мы смотрели вслед бегущему монстру. Я прибавил бегу, но обе фигуры уже исчезли.
Но ведь я же и без пистолета справился с теми крокодилами! Значит, и с этим мохнатым смогу разделаться! Нож, на котором засохла крокодилья кровь, оказался в моей потной ладони. Я отчаянно рванул вперед, глотая воздух.
Щелк! щелк! щелк! — таинственные часы отсчитывали прыжки через время. За секунды наших драматических схваток — люди, живущие в этом доме, проводили целые месяцы и годы. Не удивительно, что вокруг этого дома вилось столько легенд и страшных историй!..
Лотти выбежала на верхнюю площадку лестницы. Зверь — за ней, пуская слюну. Меня, у которого перед глазами вставало безголовое тело из сундука, каждое пролетающее мгновение жгло раскаленным железом.
Где-то в доме, держась на этой временной линии, наши ищут Лотти — Бреннан и Помфрет, Фиб и Чарли. Какого дьявола, выругался я, они не смогли сами ее найти?!
Но миг настал: я прыгнул на спину железнообутого.
Мохнатая шкура страшно воняла.
Я вцепился левой рукой в жирную, спутанную шерсть и раз за разом погружал свой нож в бок зверя, чувствуя скрежет лезвия по костям. Признаюсь, никакой радости боя, гордости за себя я не ощущал — только непередаваемое отвращение…
Проклятая тварь заурчала, как паровой котел высокого напора.
Раненый зверь извернулся, пытаясь цапнуть меня лапой. Горячий коготь уже прикоснулся к моему боку. Но я держался на мохнатой спине, весь в поту и крови; глаза мои заплыли, в глотке пересохло, звон в ушах глушил меня… Собрав все силы, зверь встряхнулся, я соскользнул с его спины, и в моей руке остался большой клок вонючего меха. С тяжелым стуком я свалился на пол.
Всего в ярде от меня, в стене лестничной площадки, виднелась низенькая дверца с панелью из ценнейшего красного дерева — цвета запекшейся крови. Распростертый на полу, оставивший нож в боку врага, я с ужасом смотрел на нависающего надо мной зверя. Его кровь забрызгала меня и все вокруг. Лотти сбегала по лестнице, крича и хватаясь за голову. Зверь нанес мне удар.
Перекинув свое тело, я ухитрился использовать силу смертоносной железной ноги. Удар пришелся по дверце, она открылась, и я проскочил в нее. Головой я ударился о какие-то перила. Мой желто-голубой шлем с узором из кровавых пятен глухо зазвенел. Задыхаясь, с искаженным лицом, я привстал и заглянул через перила: снизу на меня смотрел я сам!..
Да, с оркестровой галереи бального зала я смотрел на себя, смотрящего на меня…
Я попытался что-нибудь сказать — ответить на вопросы, которые я тогда хотел задать своему двойнику, но не смог. В любую секунду монстр ворвется сюда, словно дьявол из преисподней, и насадит меня на острие, как мясо для кебаба.
Вспышки света, боль в голове, искры в глазах, выстрелы и рев ракетного выхлопа… Мой несчастный мозг вынес это. Все затряслось, а сильнее всего — мое тело, попавшее в самый центр нового скачка.
В этой временной перемене было нечто новое, зловещее… Здесь нужно быть готовым к любой неожиданности.
Фиолетовые переливы света во тьме, подобные огненным сполохам полярных сияний, — такого я еще не видел… Заключенный в пузырь искривленного времени, я беспомощно барахтался, погружаясь в вязкое болото забвения.
Холод стального пола обжег мои ладони и колени — я стоял на четвереньках.
Когда фиолетовые переливы света померкли, я начал вставать. Рука нащупала какой-то предмет, я наклонился и увидел пудреницу — старую коробочку с окаменевшим кусочком пудры, израсходованной много лет назад…
И я понял, что достиг наконец нашей заветной цели: Склепа Времени Камушкея Бессмертного!
Я вскочил на ноги и, шатаясь, оглядел весь огромный зал. Здесь ничего не изменилось: твердый металл, гнетущая тишина, ощущение страшной и могучей энергии, запертой за этим железным занавесом.
Я медленно повернул сильно болевшую шею, ища глазами те два загадочных пламени — желтое и розовое, что светились здесь раньше.
Я испытал шок. Оба пламени, розовое и желтое, горели по-прежнему, но съежились, уменьшились. Они болезненно колебались, волновались от неощутимого мною ветра, чье холодное дыхание доносилось сюда через горизонт времени.
От брака Камушкея Бессмертного и Анкло Желанной родились близнецы Муммусу и Шошшусу — прекрасные девушка и юноша. Теперь, измученные многовековым бодрствованием, утомленные непрерывными усилиями удержать узы на собственном отце, Звере Времени, — они почти до конца исчерпали свои силы.
От языков пламени послышался вздох.
Слова — значение их я не мог понять — звучали как шелест падающих листьев в осенних рощах. Я смотрел на оба пламени, на их слабое, побледневшее сияние — в них уже ничего не оставалось от того уверенного спокойствия, которое так утешало нас тогда, после стольких перенесенных ужасов.
Жгучая жалость шевелилась во мне. Чувство глубокой благодарности, восхищения и вины — спаяло мою личную судьбу с судьбой этих пламенных близнецов. Ибо теперь я видел ясно: если близнецы не устоят, если погаснут огни Шошшусу и Муммусу, — то Камушкей Бессмертный победит.
Как волны от необозримо далеких квазаров — через мрак пространства и времени — их голоса достигали моего слуха, жалуясь, отчаиваясь, прося и требуя.
Эти голоса приходили ко мне, входили в меня без слов.
Ограничены были их силы. Утонченные, хрупкие, легко уязвимые, они все же пытались выполнять свою задачу, лишь слабо беспокоя поток времени и почти не нарушая хода жизни Вселенной в пределах нашей мировой линии. Теперь я понял, сколь многим в счастливом исходе наших приключений были мы обязаны заботливому вмешательству. Теперь, когда их отец — Камушкей Бессмертный — в текущем времени втянул временной пузырь в свой Склеп, чтобы забросить в Ганнет новую банду железнообутых, — добрые близнецы тайно сумели превратить этот пузырь в спасательную капсулу для меня.
Ибо, понял я, только пожертвованная человеческим существом энергия способна восстановить их силы, помочь выковать на этих мистических огнях новые, крепкие цепи для Зверя Времени.
— Что еще желаете вы взять у меня?! — прокричал я. — Мою жизнь?!
Мои слова быстро заглохли в пустоте гигантской палаты, и я понял: что может весить моя жизнь на весах семи тысячелетий…
Мне почудилось, что за моей спиной сдвинулся огромный лист железного занавеса. Я повернулся. Да! Занавес двинулся!
Он начал подниматься, миллиметр за миллиметром.
Я знал — знал наверняка, что лежит там, за занавесом. Металлическая махина ползла вверх — ровным, еле ощутимым ходом, и сама эта вкрадчивая плавность говорила о хитрости, коварстве того, кто там прятался, — о его желании внезапно вырваться оттуда, все поражая…
Открыв лицо, я смотрел на поднимающийся занавес. Огни пламени — розовый и желтый — рвались вверх, утончаясь, развеваясь короткими паническими толчками.
Что же произошло? Может быть, все запоры, наложенные на Зверя Времени, рухнули и теперь остался лишь этот последний железный занавес, удерживаемый седьмым, недосказанным заклинанием? Страшная тяжесть давила на мои плечи. А голос близнецов нашептывал мне: «Мы стары и слабы, мы отдали всю свою силу, чтобы сдержать то зло, которое породило нас… нам нужна свежая жизнь, свежая энергия, свежие желания…»
Я опустил руку в карман, нащупал листок, достал, разгладил — тот листок, что когда-то в футура-
