улыбалось дожидаться Афродиты в милом обществе Бененсона. Фиб, повиснув у меня на руке, заявила, что она не желает больше ни минуты оставаться у Ганнетов, не имея рядом надежного друга.
— Ведь вы теперь мой друг, Берт. Я чувствую, что так должно было случиться. Это ужасное событие… оно каким-то образом объединило нас.
— Что-то вроде фронтового братства?
— Можете шутить сколько угодно, — она испуганно сплюнула через плечо, — но вы отлично знаете, что я имею в виду. Вот так!
Вот так мы все и оказались за одним столом на вилле Джорджа Помфрета, где Холл Бреннан принялся излагать свою правдивую историю.
— Я распутываю этот клубок вот уже двадцать лет. С тех пор как я впервые увидел своего двойника, я решил, что доберусь до конца нити.
Многообещающее начало. Я был сразу заинтригован.
— Но что же привело вас к Ганнетам? Что-нибудь вроде этого? — Помфрет указал на полки со своей античной коллекцией. — Я имею в виду, что нынешняя распродажа была широко разрекламирована.
Бреннан провел рукой по своим подстриженным усам и невесело усмехнулся с видом человека, твердо знающего, что судьба всегда против него.
— Последняя ниточка привела меня к глобусу — единственному из многих тысяч. Я думал, что поиски мои подошли к концу, и, счастливый, как победитель последних ракетных гонок, помчался сюда, мечтая о сказочных сокровищах. Но мой геликоптер по дороге атаковали.
— Атаковали?!
— Об этом мы поговорим позже, а сейчас мне хотелось бы вскрыть наш глобус.
Он вытащил карманный ножик.
— Минуточку, мистер Бреннан. — Я был абсолютно уверен, что сумею отстоять свою собственность в любой потасовке, но сейчас пришел к неутешительному выводу, что этот человек силой убеждения рано или поздно заставит меня разрезать на кусочки прекрасный старинный глобус. — Одну минуту. Ведь это мой глобус, и я не для того его приобрел, чтобы он тут же был обезображен.
— Я знаю. Я заплачу вам двойную цену…
— Дело не в том. Я соглашусь на вскрытие моего глобуса, но только при одном условии… Короче говоря, я хочу знать, что происходит.
Яркие маслянистые пятна света, что падали на ковер и играли в стеклах веранды Помфрета, свежий воздух, пение птиц и ароматы первых цветов, которые разносил легкий ветерок, — все это, казалось, остановилось, застыло, когда Бреннан начал свой рассказ.
Что-то защекотало мне руку, и, опустив глаза, я увидел пальчики Фиб в своей ладони. Я пожал их с нежностью.
— История очень проста, — произнес Бреннан бесцветным металлическим голосом, — проста, но от этого не менее кошмарна. Я полагаю, никто из вас не слышал о Звере Времени? О Звере Времени, целую вечность лежащем в своем Склепе? Нет? Я думаю, что нет, и это вполне естественно… впрочем, Бог его знает. Иногда мне самому удивительно, почему я такой странный тип, покинутый и проклятый всеми на Земле, — он тяжело вздохнул, метнув плотоядный взгляд на мой глобус, и продолжал: — Я говорю о Камушкее Бессмертном.
Это имя зловещим звоном отдалось в моем сознании. Я уставился на Холла, и на мгновение мне показалось, что позолоченные часы перестали тикать на верхней полке, а пылинки прервали свой вечный танец в луче света.
— Камушкей Бессмертный, — выдохнул Бреннан, высоко задрав голову; глаза его казались щелками под густыми бровями. — Зверь Времени, лежащий в своем Склепе.
Я собрался было отпустить какое-то замечание по этому поводу, но Помфрет опередил меня.
— Что-то среди моих знакомых нет парня с таким именем, — заявил он. — Но при чем здесь глобус Берта?
И неловкая пауза оборвалась.
Фиб рассмеялась, ее пальцы еще теснее переплелись с моими.
— Вот как я впервые наткнулся на это имя, — вновь заговорил Бреннан. Казалось, он обращался только ко мне, словно намекая на родство наших душ и оставляя за бортом непроходимых ослов типа Помфрета или симпатичных дурочек вроде Фиб. Если Бреннан и в самом деле так считал, то, боюсь, он был не прав. Но, возможно, я зря приписываю ему подобные мысли. Итак, он рассказывал дальше: — Я находился в пустыне, недалеко от трубопровода из Куркика, где недавно раскопали несколько древних городов. Конечно, в том месте все было не раз перелопачено — так же как и к юго-востоку от него, ведь Аккад и Шумер сейчас обычные туристические маршруты.
— Да? А я думал, что пустыню превратили в цветущий сад — трава, вода, саженцы, контроль погоды, — я старался не утратить решимости защищать свой глобус до последнего.
— Ну конечно, — Бреннан рассмеялся, — нынешние археологи работают совсем в других условиях, чем, скажем, сто лет назад, — всякие там пробные котлованы, обязательно куча местных жителей, нанятых на работу… если есть деньги — вы покупаете машины, которые копают, копают, копают… Теперь старичкам, обожающим рыться в земле ради ведра старых черепков, пришлось бы сдать свои лопаты в утиль.
— Но какое это имеет отношение к… — начала было Фиб, но мне удалось вовремя сжать ее руку.
— Мы не знаем, Фиб, — громким шепотом объяснил я. — Единственное, что нам известно, — что все это имеет какое-то отношение к мистеру Бреннану.
— Ко мне может иметь отношение все что угодно, если только это касается дела моей жизни, — жестко произнес мистер Бреннан, как будто это и так не было всем ясно.
— Успокойтесь, моя часть договора будет выполнена, — улыбнулся я ему. — Прошу вас, продолжайте. Я весь внимание.
— Тигр, называемый также Хиддекелем, иногда менял свое русло, как и Евфрат, или Великая Река. Я со своими друзьями высадился много южнее. У нас был флайер, и мы вели археологическую разведку местности, далеко отклонившись от обычных маршрутов. Фактически, мы оказались в настоящей древней пустыне, где и обнаружили город.
Тон его был вполне искренним, но я решил провести проверку.
— Когда это произошло? — послал я пробный мяч. — Последний большой город был обнаружен в индейской пустыне Тха — очаровательное название, не правда ли? Мне абсолютно ничего не известно о находке еще одного ассирийского города — тем более в связи с вашим именем.
— Вопрос принят, — как опытный теннисист, он моментально ответил на мой удар. — Естественно, я не публиковал никаких отчетов.
— Естественно?
Впервые со времени нашего короткого знакомства от улыбки Холла Бреннана мурашки забегали у меня по спине.
— Два моих друга, великолепные, превосходные люди — кстати, их имена вам ничего не скажут, — так вот, они теперь мертвы. Оба. Убиты. Камушкей Бессмертный. Только не нужно предавать это огласке…
— Продолжайте!
— Город словно открыл нам глаза. Мы выкопали какие-то глиняные горшки и куски медной проволоки, из чего сделали вывод, что жрецы древнего Вавилона творили всевозможные чудеса при помощи электричества. Однако многому из того, что мы обнаружили, трудно было дать разумное объяснение. К примеру, вы находите фигурку обнаженной женщины и радостно восклицаете: «Богиня Иштар!» Хотя гораздо вероятней, что это останки чьей-то любимой куклы. Всевозможным рисункам и статуэткам, которые, скорее всего, были детскими игрушками, обязательно приписывается «божественное происхождение». Любая найденная вещь сразу трактуется как изображение бога или идола — на худой конец, как ценнейший религиозный артефакт. И это вполне понятно. Все музеи мира выстроятся в очередь за статуями Иштар или Астарты, а кукла маленькой девочки никому не нужна.
— Ну и?..
— Мы вошли в город с широко раскрытыми глазами. И если нам попадалось что-либо интересное, мы
