Давай поговорю с главрежем, он тебя к нам уборщицей устроит.
Честно скажу – я человек мирный, к тому же всегда воспитывалась мамой по принципу «девочки не дерутся». Но в тот момент больше всего мне хотелось от души размахнуться и как следует подпортить Леркину красоту. По крайней мере настолько, чтобы сделать ее визит к косметологу вполне оправданным. Но Лерка, покосившись на мое покрасневшее лицо и сощуренные глаза, сменила тон:
– Полька, а тебе самой не противно с гомосеками возиться?
– А что они, не люди? – сухо бросила я, еще не прекратив злиться.
– Ну вот ты сама посуди – мы с тобой две такие из себя все красивые, но – одни, совсем одни! Никому не нужные бродим. А красивые мужики, которых и так в городе мало, тем временем в гомосеки подаются. Тебе не обидно?
– Ты думаешь, они вот так сами подаются, по собственной воле? – втянулась я в явно нелепый разговор.
– Ну уж не знаю, по чьей воле, но ясно одно – если мы еще и мужикам будем своих кавалеров уступать, вовек нам замуж не выйти.
– Да они рождаются такими!
– Ага, рождаются, как же! – возмутилась Лерка. – У меня друг детства был, Димка. Так вот, до 16 лет был парень как парень – девчонок за косички дергал, записочки на уроках в школе подкладывал. А потом решил вдруг танцами заняться. Ну, в студии ему быстро объяснили, что к чему. Сам препод образованием талантливого юноши занялся. И к 18 годам стал мой Дима законченным педиком, хоть клеймо ставь. А не пойди он в ту студию – кто знает, как бы оно вышло…
– Наверное, все равно тем же закончилось бы, – неуверенно пожала я плечами.
– Как же, как же! – насмешливо покивала Лерка. – Мне потом один знакомый психолог объяснял: десять процентов людей рождаются на свет бисексуалами. И кем они станут – нормальными или извращенцами – от их первого сексуального опыта зависит. Успела бы девчонка Димку соблазнить – остался бы нормальным, а теперь – нате-ка, получите и распишитесь…
– Да ладно, не кипятись, педофилов и я не люблю, – согласилась я. – Надеюсь, любителей несовершеннолетних мальчиков мне не подсунут. А те, кто любит половозрелых самцов – ну, не мне их судить…
– Я бы их не только судила, но и лично привела бы приговор в исполнение! – зло ответила Лерка. – И тебе советую, как подруга – пока не поздно, бросай ты своих педиков, иди к нам в театр.
Возразить я не успела: нас выпихнули из дверей троллейбуса, и мы, пройдя пару шагов, остановились возле небольшого двухэтажного деревянного домика, который нагло вклинился между старых каменных пятиэтажек. На домике гордо красовалась большая латунная табличка: «Салон красоты «Феникс».
– Вот, нам сюда. – Лерка слегка притихла, схватила меня за руку и потащила к маленькому деревянному крыльцу.
За стойкой сидела женщина неопределенного возраста с туго стянутыми в пучок мышино-серыми волосами. Она устало подняла на нас глаза:
– Вы по записи?
– Да, к магистру Огуречной, – севшим от волнения голосом прошептала Лера.
– Сразу двое?
– Она тоже послушать хочет! – твердо сказала Лера.
– Тогда двойная плата за визит.
– Я не хочу слушать! – поспешно возразила я. Денег у меня просто не было.
– Нет, я заплачу! – вмешалась Лерка. Вобще-то, повышенной робостью она никогда не страдала, и я не очень понимала ее фанатичное стремление затащить меня к магистру косметологии. Регистраторша приняла деньги, грузно поднялась и пошла куда-то в глубь извилистого коридора.
– Зачем я тебе там? – вполголоса поинтересовалась я.
– Хочу услышать твой совет, – шепотом ответила Лерка. – Мне все говорят, что я человек внушаемый, легко ведусь на любые предложения, вот и хочу, чтобы ты рядом была.
На мой взгляд, Лерка отличалась упрямством осла, и свернуть ее с выбранного пути было абсолютно нереально. Но сама о себе подруга была другого мнения – на полном серьезе она считала себя нежной фиалкой, которую любой обидеть может.
– У нас тут салон красоты, вас и постричь, и покрасить могут, – внезапно возникшая за стойкой регистраторша теперь вся лучилась любезностью.
Я с недоверием покосилась на ее грязно-серые волосы, но промолчала. Тем более что дверь одного из невидимых в глубине коридора кабинетов распахнулась и мягкий голосок произнес:
– Девушки, заходите!
Мы устремились по коридору на голос. Наткнувшись на полуоткрытую дверь, я немного подумала и зашла. Лера последовала за мной. В небольшом кабинетике сидела немолодая полная женщина в серой юбке и сиреневой вязаной кофточке. Мы уселись в два небольших бархатных кресла напротив ее стола.
– Я врач, – просто сказала женщина. – Так что давайте откровенно: какие проблемы с внешностью и со здоровьем?
Лерка начала взахлеб расказывать о проблемах с внешностью. Со здоровьем у нее проблем, к счастью, не было.
– Доктор, вы видите эту складку между бровей? – она наклонилась поближе к магистру Огуречной. – Это уже не морщина, настоящая канава! А щеки? Видите, какие поры? И вот тут они просто обвисли, скоро бульдожьи складки появятся, а ведь мне всего 28! И глаза! Тут уже глубокие мимические морщины появились, они меня старят лет на десять как минимум!
– Я поняла. – Женщина терпеливо дослушала Лерку, покивала и начала свой монолог: – В общем, так: сначала надо отполировать кожу. Химическая чистка специальным французским препаратом – двести долларов. Затем начнем собственно мезотерапию: инъекции гиалуроновой кислоты – по триста долларов один миллилитр. На два сеанса, соответственно, надо два миллилитра. Это чтобы убрать складки со щек. Под глаза нужно не такой концентрированный состав, так что в двести долларов уложимся. Полгода результат гарантированно продержится, потом надо будет повторить процедуры. Когда начнем?
Лерка, не приходя в себя от шока, беззвучно шевелила губами, видимо, пытаясь подсчитать общую сумму. Я прикинула – вроде тысяча долларов выходит, откуда у незадачливой актрисы такие деньги? По- моему, это ее зарплата месяца за три. А ведь такое придется проделывать каждые полгода, иначе, похоже, не стоит и начинать.
– Нет, мы, конечно, можем сэкономить, сделать по одной процедуре вместо двух, но тогда срок их действия будет меньше, – терпеливо пояснила врач, правильно истолковав наше молчание. – И учтите – еще годик-другой и мезотерапия уже не поможет. После тридцати лет носогубные складки углубляются, кроме того, в этих местах возникают заломы кожи, и тогда все – надо делать полноценную пластику.
Я поглядела на юное личико Лерки, затем перевела недоумевающий взгляд на бледное лицо Огуречной с двойным подбородком, обвисшими щеками, опущенными уголками губ и синеватыми мешками-отеками под глазами. Интересно, сколько ей лет, и почему она на себе свои методы не опробовала?
– А нельзя ли для начала… Ну, крема разные попробовать или там массаж? – отмерла наконец Лера. – Говорят, маски тоже обвисшую кожу подтягивают. Просто… я не рассчитывала на такую сумму. У меня с собой двести долларов.
– Крема, дорогая моя, надо было с двадцати лет применять, – снисходительно улыбнулась магистр. – Теперь поезд уже ушел, и далеко. Само по себе лицо не разгладится. Так что, будем делать полный курс или ограничимся чисткой лица и станем терпеливо ждать заломов?
– Нет, сделаем все, что нужно, – твердо ответила пришедшая в себя Лера. Только надо деньги у мамы занять. Доктор, а оплывший овал лица мезотерапия поднимет?
– Мезотерапия его не поднимет, но у меня есть замечательный аппарат, российский, – торжественно проговорила врач. – Разработан российскими военными медиками.
Жестом фокусника она извлекла откуда-то из стола небольшую белую картонную коробочку с надписью: «Миостимулятор «Второе лицо». Достала из коробочки небольшую пластмассовую трубку, с виду смахивающую на телефонную. На одном конце трубки блестело нечто вроде металлической наклейки, на
