«
Хотите посмотреть, что говорится о вашем зяте?
«
А наш друг Годар?
«
Словом, все мы тут. Я, видите ли, «артистическая натура», мне рекомендуется работать для Оперы, для Меню-Плезир, для Музеума, оплата из средств цивильного листа. «Очень одарен, нет выдержки, к усидчивому труду неспособен, характер беспокойный». Ну подожди, я припомню тебе эту «артистическую натуру»!
Сайяр. Упразднить всех кассиров? Чудовищно!
Бисиу. А что он пишет относительно нашего загадочного Деруа?
«
Бодуайе. Даже полицию перещеголял!
Годар. Я подам через секретаря министра жалобу по всей форме; если подобный человек будет назначен, мы все должны уйти в отставку.
Дюток. Послушайте меня, господа! Если мы сейчас взбунтуемся, — скажут, что мы сводим личные счеты! Нет, вы лучше потихоньку распустите слухи. А когда все министерство возмутится, тогда ваши действия будут всеми одобрены.
Бисиу. Дюток хочет действовать по принципам знаменитой арии дона Базилио, созданной великим Россини и свидетельствующей о том, что прославленный композитор был также незаурядным политиком! Предложение Дютока кажется мне разумным и уместным. Я намерен завезти Рабурдену завтра утром мою визитную карточку; на ней будет напечатано: «Бисиу», а внизу: «Нет выдержки, к усидчивому труду неспособен, характер беспокойный».
Годар. Это хорошая мысль, господа! Давайте все закажем такие же карточки, и пусть Рабурден получит их завтра утром.
Бодуайе. Господин Бисиу, возьмите на себя это небольшое поручение, но позаботьтесь, чтобы все клише были уничтожены сразу же после оттиска.
Дюток
Бисиу. Я понимаю, милейший, вы все это знали уже десять дней тому назад.
Дюток. Даю честное слово! Да еще получите тысячу франков в придачу, как я обещал. Вы и не подозреваете, какую окажете услугу особам весьма могущественным.
Бисиу. А вам они известны?
Дюток. Да.
Бисиу. Только я хочу сам переговорить с ними.
Дюток
Бисиу. Итак, действуйте! Завтра же карикатура будет ходить по рукам. Давайте дразнить рабурденцев.
Фельон и Пуаре одни остались в канцелярии. Первый слишком любил Рабурдена и не спешил удостовериться в том, что могло опорочить человека, которого он не хотел судить; второму оставалось прослужить всего пять дней. В эту минуту в канцелярию спустился Себастьен, взять бумаги на подпись. Он был очень удивлен, что в канцелярии пусто, но промолчал.
Фельон. Знаете ли вы, мой юный друг
Пуаре. При мне всегда ключ от моей квартиры.
Фельон
Себастьен
Пуаре
Себастьен. Но ведь только для того, чтобы... Ну вот, я в довершение всего чуть было не выдал тайны! Ах, подлый Дюток! Это он выкрал...
Слезы и рыдания Себастьена возобновились с такой силой, что Рабурден услышал их из своего кабинета, узнал голос молодого человека и поднялся наверх. Когда он вошел в канцелярию, Себастьен был в полуобморочном состоянии; его, точно Иисуса при снятии с креста, поддерживали Фельон и Пуаре, стоявшие по обе стороны в позе жен-мироносиц, с искаженными жалостью лицами.
Рабурден. Что случилось, господа?
Себастьен. Это я погубил вас, сударь! Дюток показывал всем ваш проект, он его,