СКАЗЫ О БРАТСТВЕ
Владислав и Пересвет
Глава первая
После расследований, проведенных в пещерах Хаирханского массива, мы вовсе не сидели без дела. Однако не все эпизоды хроноскопии достойны того, чтобы о них рассказывать. В частности, наша поездка к археологам, работавшим в Туве у подножия Танну-Ола, оказалась менее плодотворной, чем мы предполагали. Уже зимой, в Москве, уступив Рогачеву, мы подвергли хроноскопии несколько архивных документов, но и о них едва ли стоит распространяться: специалисты-историки остались довольны, мы же с Березкиным оценили свою работу иначе.
Кстати, именно поэтому мы все менее охотно откликались на всяческие звонки Рогачева: он уже, чем мы с Березкиным, смотрел на задачи хроноскопии и никак не хотел понять нас…
Первоначально и к письму из Белозерска мы отнеслись сдержанно.
Вот что мы прочитали, вскрыв однажды обычный почтовый конверт:
Я живо представил себе автора — старичка краеведа, ревниво влюбленного в свой родной город, дотошного и не без хитринки. Посмотрите, как ловко он составил письмо: вроде бы и все сказано, да как-то мимоходом заинтересуетесь, можно и поглубже копнуть, а нет-и этого с вас хватит…
Но старик старичком, а письмо вызвало у нас двойственное отношение. Судьба Владислава и Пересвета не могла не заинтересовать, и улови мы по письму хоть крохотный ключик к раскрытию ее — мы немедленно приступили бы к хроноскопии. Но даже огромное отбойное орудие мало чем могло помочь нам по той простой причине, что умельцев на Руси было великое множество, и сделать его мог кто угодно, не обязательно Владислав.
Прежде чем ответить Матвееву, мы все-таки решили произвести кое-какие дополнительные изыскания.
Ни Березкин, ни я не занимались специально историей древнерусского оружия, и потому мы прежде всего выяснили, что скрывается за непонятными для нас словами «пускича» и «порок». Оказывается, так назывались у наших предков навесные метательные машины — катапульты; чем-то они разнились между собой, но в столь тонкие детали нам не было нужды вдаваться.
Далее в письме упоминались князья — Синеус и Константин Иванович. Раскрыв соответствующий том энциклопедии, мы прочитали нижеследующее:
Княжил-так княжил. Очевидно, Лука Матвеевич упомянул о нем лишь для того, чтобы подчеркнуть древность истории Белоозерского края. Иное дело-Константин Иванович. Но о нем в справочных изданиях специальных статей не оказалось. Мне пришлось поинтересоваться историей самого Белозерска.
Если теперь суммировать все, что я узнал, то можно представить себе такую картину:
Окрестности Белого озера, заселенные немногочисленными финно-угорскими племенами, еще в девятом-десятом веках подверглись славянской колонизации. А в 1238 году в бассейне озера возникло княжество, и центром его стал Белозерск… Затем, в течение примерно ста лет, Белозерское княжество играло видную политическую роль в жизни Руси, противоборствуя объединительной политике Москвы и даже соперничая с нею, причем особенно активно и агрессивно действовал князь Константин Иванович, боровшийся с Москвою в союзе с новгородцами… Но уже в 1338 году Белозерское княжество попадает в вассальную зависимость от Москвы, а затем вообще прекращает самостоятельное существование… Ныне Белозерск-небольшой город, районный центр Вологодской области.
Вот как будто бы и все. Небольшой полузабытый эпизод отечественной истории. Но так ли уж он мал? И есть ли вообще малое в истории народа?..
Мотивы, побудившие князя задержать механика и поэта, не вызывали никаких сомнений. Но как сложилась судьба Владислава Умельца и Пересвета в княжестве, подвластном воинственному Константину Ивановичу?.. Сумеем ли мы приподнять завесу времени?
— А что, если с Локтевым посоветоваться? — спросил осторожный Березкин. — Он же из тех краев.
Моему звонку Локтев обрадовался.
На квартиру Березкина он приехал веселый, доброжелательный. Примерил шлем монгольского витязя, подивился чукотской трубке и прочим сувенирам и сел у письменного стола под вечно летящей