– Какая еще рука? – недоверчиво спросила стюардесса, косясь на пустые кресла рядом с мулаткой.
– Она… из-под кресла вылезла… и… хвать меня за коленку…
Кто-то из пассажиров хмыкнул, кто-то фыркнул. Я еле сдержался, чтобы не расхохотаться.
– Рука шершавая? – серьезно поинтересовался парень в джинсовом костюме. Согласно данным вариатора, русский студент, возвращавшийся домой из международного спортивного лагеря.
– Нет… – растерянно пролепетала мулатка, – Мягкая… Теплая…
Пассажиры в салоне разразились дружным гомерическим хохотом, и только стюардесса сохранила спокойствие.
– Отсюда?
Она откинула пустое соседнее сиденье и заглянула под него.
– Да… Большая такая и мягкая, как кошачья лапа…
Я заглянул под свое сиденье и увидел сотрясающуюся в пароксизме беззвучного смеха тень. Смеется она, видите ли… Подсмотрела мой сон и решила схулиганить.
– Тебе-то что с ее коленок? – укоризненно покачал я головой.
Тень затряслась еще сильнее.
– Кошку никто не везет? – строго спросила стюардесса.
Естественно, никто не признался. Тогда стюардесса пошла по салону, заглядывая под кресла. Когда она приблизилась ко мне, тень предусмотрительно юркнула под мои брюки. Стюардесса заглянула под кресло и недоверчиво покосилась на меня.
– Откиньте одеяло, – попросила она. Сердоболия, с которым стюардесса встретила меня на трапе, в её глазах не было и в помине.
– Зачем? Вы подозреваете, что руки у меня черные, волосатые, а потому мягкие?
– Я подозреваю, что под одеялом вы можете прятать кошку, – строгим тоном заявила стюардесса. В отличие от моей тени, чувством юмора ее обделили. Бывает…
Я откинул одеяло, повертел ладонями.
– Как видите, в меру волосатые, но не на ладонях.
– Давайте проведем следственный эксперимент, – предложил все тот же студент.
– Как это? – не поняла стюардесса.
– Все мужчины будут по очереди хапать девушку за коленку – кого она опознает, тот и виноват, – без тени улыбки предложил он.
Пассажиры снова рассмеялись.
– Чур, я первый! – крикнул невысокий коротышка из пятого ряда.
Мулатка смутилась и опустилась на свое место. Стюардесса ничего не сказала, покачала головой и ушла. Тень мгновенно выплеснулась из-под брюк на пол.
– Давай больше без шуток, – нагнувшись, предложил я, но тень, естественно, ничего не ответила. Однако замерла на месте и не предпринимала поползновений двинуться под креслами вперед.
– Так-то лучше, – сказал я, закутался в одеяло и снова заснул. В этот раз без сновидений.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
В Шереметьево я не стал испытывать судьбу и, как рекомендовалось в первичной версии вариатора, прошел таможенный контроль у девятой стойки. Таможенник оказался молодым, крепким парнем с приятным, располагающим к себе лицом. Такие люди запоминаются надолго, и мне показалось, что мы где- то встречались. Если не с ним, то с кем-то очень похожим. Он полистал мой паспорт, посмотрел на фотографию, затем мне в глаза и поставил штамп.
– Welcome to Russia, mister Smith!
– Thank you, – вежливо кивнул я, забрал паспорт и прошел к выходу. Какое к черту «Добро пожаловать!», когда по местному времени прошло три дня, как я вылетел из России? Уместнее было бы «С возвращением!», но, когда у пассажира всего один кейс, таможенники не обращают внимания на штампы в паспорте… Вдруг я понял, кого напоминает таможенник. Очень захотелось обернуться и посмотреть, чтобы окончательно удостовериться, но я не стал этого делать. Как бы на таможне не восприняли мой взгляд превратно и не устроили личный досмотр. Представляю лица таможенников, когда они кроме ста тридцати тысяч долларов обнаружат еще и тень. Тогда вытирки точно не избежать.
Я вышел в общий зал и остановился, пытаясь припомнить лицо таможенника. Не было у таможенника флуктуационного следа, но он, как родной брат, был похож и на сэра Джефри, и на седовласого мужчину, посетившего номер сэра Джефри после меня, и на двух крепких парамедиков, растаявших в ночном переулке Нью-Йорка вместе с машиной «ambulance».
Я чертыхнулся. Мало ли на свете похожих людей? Говорят, английский драматург Бернар Шоу и русский физиолог Иван Павлов были похожи как две капли воды. А в моем случае речь идет лишь об определенном типе лица. Словно одной расы, как китайцы, которые, по пословице, для европейца все на одно лицо. Если на этом зациклиться, то и до паранойи недалеко.
Однако зацепили меня «сэр Джефри со товарищи», и сильно зацепили, если в местных стали мерещиться. Не было у таможенника флуктуационного следа, не бы-ло!
Все же я не удержался, обернулся и посмотрел на таможенника сквозь стеклянные двери. Но ничего не увидел. Как и ультрафиолет, стекло не пропускает сквозь себя флуктуационное свечение.
До прыжка в базовое время был еще час, и я поволочил утяжеленное тенью тело на второй этаж в
