Но вдруг Шарло открыл глаза и спросонья охрипшим голосом спросил:
— Отец — у нас много денег?
— Денег?
— Да.
— М-м-да, деньги у нас есть.
— А-а...— И Шарло снова заснул.
В последнее время Шарло часто задавал этот вопрос — о деньгах.
Иногда господин Теодор Франц выезжал на место концерта заранее. Тогда отец с сыном путешествовали вдвоем. В поезде господин де Лас Форесас играл с Шарло в карты.
Они играли на фишки. Позолоченные жетоны валялись вокруг них на сиденье. Господин де Лас Форесас рассказывал забавные истории. Он рассказывал о том, как он сорвал банк в Бадене.
— В ту пору, когда в Бадене еще держали банк.
И господин де Лас Форесас рассказывал об игорных притонах в Мексике,— вот где ничего не стоило сорвать куш тому, кто смыслил в этом деле. А уж господин де
Лас Форесас, поверьте, кое-что смыслил. Ну и состояния там наживали! Горы золота! Золотые слюнки текли от одних воспоминаний!..
Шарло слушал, но не спускал глаз с карт и собирал жетоны в кучку.
— А Рио... Рио-де-Жанейро! — Господин де Лас Форесас выронил карты из рук.— К утру золота уже не оставалось, и на стол сыпались бриллианты... Сотни бриллиантов сверкали на столе... А Перу! По сравнению с ним Монако — жалкая дыра! Да, хорошее было времечко... конечно, для тех, кто смыслил в этом деле...
А господин де Лас Форесас, поверьте, кое-что смыслил в годы молодости...
У него и теперь еще ловкие пальцы, пальцы хоть куда.
Был такой трюк с булавкой, сукном и шелковой ниткой,— карта исчезала из-под самого носа банкомета. Господин де Лас Форесас проделывал этот трюк в Баден-Бадене множество раз. Пожалуй, стоит попробовать, не потерял ли он сноровку.
— Попробуй, отец.
Нет, господин де Лас Форесас сноровки не потерял.
— На это нужен талант,— говорил он.— Большой талант. Он сидит в пальцах.— И господин де Лас Форесас вновь проделал все свои трюки перед Шарло.
Мальчик повторил фокус, повторил снова и снова. Господин де Лас Форесас внимательно наблюдал за ним. Он остался доволен, он поучал, он исправлял ошибки.
— Браво, браво. Еще разок.
Шарло проделал фокус еще раз.
— Молодец, правильно. Ей-богу, у мальчишки настоящий талант. Погоди... браво... браво... Да у тебя в самом деле ловкие пальцы.
Они снова начали играть. Шарло проиграл. Он пожирал взглядом каждую карту и сжимал фишки дрожащей от возбуждения рукой.
Шарло проиграл снова.
— Ты передергиваешь, отец,— закричал он, схватив отца за руку.— У тебя двойная колода.
Господин де Лас Форесас вспылил.
— С родными детьми не шулерничают!—И он отказался продолжать игру.
Но Шарло рассердился. Стал играть за партнера, разложил все карты на сиденье. Фишки так и гремели в его руках.
Право же, когда господин Эммануэло де Лас Форесас путешествовал вдвоем с Шарло, они очень весело проводили время.
Когда они бывали одни, вечером после концерта обязательно приходила какая-нибудь дама и ужинала вместе с ними. Дамы очень нравились Шарло. Они целовали его в уши, совали ему в рот свои недокуренные сигареты. На ночь они сами раздевали мальчика, и когда на нем оставалась одна ночная рубашка, кружились с ним по комнате в танце. Они во всем потакали ему.
И так щекотали Шарло, что он поднимал визг.
Шарло получал много подарков. Господин де Лас Форесас брал их на сохранение.
Иногда в поезде Шарло вдруг спрашивал ни с того ни с сего:
— Отец, а где наши деньги?
— В Париже.
— Г м. А много их у нас теперь?
— М-м-да. Матери ведь тоже приходится помогать, а это расход немаленький.
Бывали дни, когда мысль о деньгах не покидала Шарло. Потом он снова надолго забывал о них.
Миновал третий год. Господин Теодор Франц велел Шарло разучить четвертый номер — «Марш Радецкого». Шарло исполнял его на детской скрипке. В первый раз Шарло играл его в Пеште. На мальчике была мадьярская военная форма, и студенты на руках отнесли его домой.
Господина Теодора Франца всегда осеняли счастливые мысли. Он составил благодарственное письмо студентам, где было сказано, что Шарло Дюпон охотно выступит на концерте в пользу пострадавших от наводнения.
Господа Теодор Франц и Эммануэло де Лас Форесас вместе сочиняли послание.
— Разве здесь есть пострадавшие от наводнения?— спросил господин де Лас Форесас.
— Сударь,— ответил господин Теодор Франц.— В Венгрии всегда есть пострадавшие от наводнения.
Господин Теодор Франц был мастером открытых писем. Он набил на них руку. Самым большим своим успехом он был обязан открытому письму. Это было в эпоху мисс Тисберс, тогда в открытом письме к публике он просил воздержаться от рукоплесканий на концерте в церкви, дабы пощадить скромность певицы. Концерт принес двадцать шесть тысяч франков брутто. («А как вы полагаете, во что мне обошлось помещение, сударь? Ни во что! Оно мне досталось даром! За церкви не надо платить ни гроша!») И весь город, собравшись перед церковью, кричал:-«Ура!»
Господин Теодор Франц написал, что отец феноменального ребенка господин Эммануэль Дюпон, с честью служивший своему отечеству, Франции, и хранивший верность королевскому дому, герцогам Орлеанским, бесконечно счастлив, что его сыну предоставляется возможность выразить симпатию стране, которая всегда неколебимо уповала на процветание и успехи его драгоценного отечества.
Господин де Лас Форесас прослезился.
Билеты на концерт в пользу пострадавших от наводнения были распроданы еще прежде, чем открылась Контора по их продаже. Концерт закончился исполнением «Kakadu der Schneider». Когда Шарло вызвали в девятнадцатый раз, он исполнил сверх программы «Марш Радецкого».
На следующий день началась гастрольная поездка по Венгрии. Она принесла господину Теодору Францу двести тысяч гульденов.
Шарло заметно вытянулся. Над коротенькими носочками торчали худые и длинные красные ноги. Господин Теодор Франц распорядился обшить штанишки кружевом, чтобы прикрыть колени.
Как-то вечером господин Франц взглянул на Шарло, развалившегося на стуле с неизменной сигаретой в зубах, и во взгляде его выразилось огорчение.
— Сударь,— сказал он,— Шарло придется стать восьмилетним, какие уж там семь лет, когда парню впору поступать в гвардию.
Шарло было без малого одиннадцать.
Они давали концерты в Берлине. По окончании гастролей Шарло должен был вернуться в Париж и месяц отдохнуть перед поездкой в Америку.
Шел один из первых концертов. Шарло кончил играть и, стоя за кулисами, прислушивался к аплодисментам в зале. За кулисами было довольно людно.
— На сцену! На сцену!—скомандовал господин Теодор Франц.
Шарло вышел на сцену. Разразился гром аплодисмеи» тов. За кулисы — снова на сцену и потом еще раз на сцену.
Шарло стоял за кулисами, разгоряченный и взволнованный аплодисментами. В зале не смолкали
