маслянистым, как у пьяного или крепко получившего по голове, ну и прежде всего, здесь никто не использовал трансформирующих заклинаний. Голем никак не мог ни с того ни с сего превратиться в девушку. Слишком много ударов по артистической голове – вот и все.
Но этот голос…
Дебрен повел себя как кретин, а не как чародей, и просто-напросто вылез из-за скалы. Хорошо хоть с палочкой в руке. Правда, он тут же забыл о ней, и, если бы девушка выстрелила, он дал бы забить себя как теленка.
Аза скалой, прильнув к ней спиной, действительно сидела девушка. Самая что ни на есть обыкновенная девушка.
Все, кроме ореховых глаз, было у нее цвета земли и камня, вероятно, поэтому Вильбанд упустил детали, в первый момент приняв ее за голема. Было жарко, и она вспотела, но покрывающий кожу слой серой пыли налип не на пот, как это бывает у горняков, работающих в каменоломне. В первый момент Дебрену показалось, что она нагая, но нет, на ней была куцая рубашка-безрукавка с неглубоким широким вырезом. Нечто подобное носили русалки, если верить древним илленским барельефам.
Серое существо, несмотря на, бесспорно, взрослые черты лица, размерами тела походило на десятилетнего ребенка. Ощущение несоответствия крылось в формах этого детского, казалось, тела.
В формах – близких к идеалам из мужских снов.
Ноги, почти полностью обнаженные, были длиннее всех, которые Дебрену когда-либо доводилось видеть, – в пропорции к остальному, разумеется. Руки восхищали сочетанием стройности с округлостью, нежностью, за которой таилась хрупкая сила танцовщицы. Грудь, прикрытая, но распирающая полотно, невольно наводила на мысли о яблоках, свежих, сочных – вот-вот лопнут, стоит коснуться зубами. Прижатые к скале ягодицы, конечно, не были видны, но, судя по форме бедер, и они были близки к совершенству.
Из-за корпуса арбалета на них смотрело живое воплощение женственности.
Дебрен мгновенно простил Вильбанду все грехи: явное оцепенение, страх перед тем, как могла бы повредить изящную шею веревка, ну – и отсутствие страха за спутника.
Девушка, несмотря на грубоватые, немного топорные черты лица – а как это ни парадоксально, возможно, как раз благодаря им, – была хороша изумительной, экзотической красотой, о которой одни могли бы спорить целыми днями, а других – в том числе Дебрена – она поражала, словно удар обухом по голове.
Он почти осознавал, что именно от нее исходит такой отвратительный запах. От нее – и того, что лежало рядом. Гангарин сработал, и около девичьего бедра поблескивало влажное пятно с кучками надкусанного мяса – но это была всего лишь несущественная добавка к тому, что источало вонь. Значительно более сильный запах исходил из-под заскорузлой шкуры – скорее всего собачьей, – лежащей рядом и предусмотрительно прикрытой соломой. Камень вокруг бедер девушки имел, пожалуй, иной, более темный оттенок, чем в каком-либо другом месте. И уже без всякого 'пожалуй' это относилось к камню, соседствующему с тем местом, где сходились ее ноги. Вызванный чарами порыв ветра вымел со двора всех мух, но некоторые уже начали возвращаться. Именно сюда.
– Тебя я застрелю, – прохрипела серокожая красавица, – а его… разобью о стену. Вы уже… трупы, пожиратели останков.
Теперь, когда ее стало видно, шепот, придушенный затянутой веревкой, звучал почти мелодично. Дебрен стоял, глазел на нее и пытался понять, почему это существо при всей своей непохожести так сильно напоминает ему Ленду Брангго. Правда, под слоем грязи и повязанным по-пиратски платком – а точнее, куском заменяющей его тряпки, – скрывались черные локоны, но ничто больше не объединяло обеих девушек. Даже волосы были другими: здесь они спадали волнами, пробовали завиваться, несмотря на стягивающий их на затылке узел. У Ленды же волосы были прямые и жесткие, как у коренных желтокожих обитателей Западники.
– Я падалью не питаюсь, – грустно усмехнулся он, вероятно, из-за этой ассоциации с Лендой. А потом поступил еще глупее: пнул туфлю, лежащую рядом с останками уже ощипанной, освежеванной и обглоданной вороны. – Не то что ты, деточка.
Арбалет уже давно был направлен ему в живот, теперь она лишь подправила прицел. Обеими руками. Конечно, она поняла, что одной рукой пытаться разорвать охватывающую горло веревку нет никакого смысла. Но поднятого вверх колена, выполняющего роль упора для ложа арбалета, не опустила. Может, была слишком слаба. Может, боялась, что подол рубашки не сумеет прикрыть то, что в данный момент удачно прикрывало стройное и довольно полное бедро.
– Только не… деточка, – зло прохрипела она. – Перед тобой графиня… хам.
Дебрена это не удивило. Он видел ее немного сбоку и умел сложить два и два без помощи пальцев. Догадался сам.
– Мы имеем честь разговаривать с Курделией фонт Допшпик? – Он слегка поклонился. Ровно настолько, чтобы она не приняла жест за насмешку. – Ты об этом, госпожа?
– Убери веревку. И не… двигайся.
Под маской кажущегося самообладания она была разъярена и скорее всего напугана, но не эмоции рвали в клочья ее слова.
– Дебрен, она задыхается, – напомнил Вильбанд. Кажется, он начал подниматься, потому что арбалет дрогнул.
– Лежи… побирушка.
– У нас проблема, – спокойно сказал Дебрен. – Узел сзади. Если я пойду его развязывать, ты, наверное, подумаешь, что я затяну веревку и удушу тебя вконец. А если не пойду – задохнешься от недостатка кислорода. Похоже, ты решительное существо, так что наверняка выстрелишь, когда у тебя начнет темнеть в глазах. И тогда тот из нас, кто выживет, вынужден будет отомстить задруга. Не знаю, как Вильбанд, а я сделал бы это без особого желания.
– Я тоже, – заверил камнерез поспешно, но в то же время на удивление неуверенно. – Без всякого удовольствия.
– Ловко… мошенничаешь, – похвалила Курделия. – Но… впустую. Я все равно… в него… выстрелю. Калека мне… не страшен. Я с Индюками справилась, хоть… их было… в два раза больше.
– Не хочу быть неверно понятым. – Дебрен осторожно засунул палочку в чехол, медленно подогнул колени, присел на пятках. Арбалет снова повернулся в его сторону – к счастью, без нервозной поспешности. – Но если ты меня убьешь, то, во-первых, Вильбанд тебя молотом прикончит…
– Ты с ума сошел? – возмутился камнерез.
– …а во-вторых, – закончил Дебрен с легкой обидой, – ты и без нашей помощи удавишься. Ножа у тебя, я вижу, нет. Освободиться ты не сумеешь. И оба мы бессмысленно умрем.
– Лучше… в бою, чем…
– Нас нанял Удебольд Римель. Чтобы мы с почестями похоронили его любимую сестренку. Двоюродную, правда. А вовсе не для того, чтобы убить тебя или причинить тебе зло.
– Лжешь. Из вас такие же… могильщики, как из козлиной задницы…
– Не лгу. А Вильбанд действительно подрабатывает могильщиком, хотя в основном-то живет за счет камнерезного дела.
– Лжешь. У него… ног нет, – возразила Курделия.
– Именно поэтому он камнерез, а не посыльный-гонец. Не суди по внешности, графиня. А то, глядишь, и сама еще ого-го как судима будешь. – Она не ответила. – Послушай, я чародей. Не убийца. Я ничего дурного тебе не сделаю. Сейчас встану и подойду…
– Нет! – Она передвинула левее арбалет и подпирающее его колено. Торсом не пошевелила, поэтому, хотя Дебрен не мог быстро отпрыгнуть за скалу, все же ситуация Вильбанда улучшилась – как думал Вильбанд.
Камнерез с самого начала был занят только одним: пожирал Курделию глазами. Теперь ему явно достался новый участок тела графини. Если Дебрен не ошибался – самый аппетитный из возможных.
Прекрасно. Красотка пристрелит Дебрена, спокойно натянет тетиву, влепит болт Вильбанду, а этот кретин даже не заметит, что умер.
Пропади ты пропадом! Надо ж было, чтобы лапа 'кошки' попала аккурат в Зехения. Кстати сказать, тоже кретина. Уж кто-кто, а спец по дамско-мужским проблемам должен был предвидеть возможные осложнения.
