– До чего же приятно находиться в обществе восходящей звезды! – подколол его Хэл.
– Черт, черт, черт! – прорычал Кантабри.
– Ну, что вы теперь скажете, лорд Кантабри, – вкрадчиво осведомился Хэл, – о том, чтобы не позволять истине стоять на пути у хорошего вымысла, как сами советовали мне не далее как несколько дней назад?
– Черт бы побрал мой болтливый язык, – простонал Кантабри. – Теперь мы оба станем всеобщим посмешищем.
Хэл усмехнулся, и в этот момент грянул гонг. Двери распахнулись, и гости потихоньку начали продвигаться к пиршественному столу.
Обед начался с тоста, предложенного Лоуэссом.
– За нашу победу – и за величайших дирейнских воинов, собравшихся здесь сегодня.
За это, естественно, выпили одни лишь женщины, искусно рассаженные между гостями.
Следующий тост провозгласил лорд Хэмил:
– Смерть нашим врагам!
За это уже выпили все, и Хэл первый, хотя он едва пригубил свой бокал с вином, поскольку в последнее время почти не пил и полагал, что благородному герою не к лицу заблевывать скатерти своего гостеприимного хозяина.
В зале были собраны старинные живописные полотна и шелковые гобелены. За ширмой негромко наигрывал квартет музыкантов, а волшебник с двумя помощниками создавали забавные иллюзии, которые появлялись на муслиновой занавеси, натянутой на одной стене, и снова исчезали, уступая место все новым и новым.
Все иллюзии были на патриотические темы: образы величайших воинов, перемежавшиеся сентиментальными сценами из дирейнской жизни. Хэл с кривой усмешкой заметил, что все они представляли богачей и их владения. Не так уж это было и неразумно, подумалось ему. Ведь в этом зале не было ни одного человека, исключая Хэла, кто происходил бы из бедной семьи.
Его усадили рядом с леди Хири Карстерз, которая, как ему показалось, становилась все красивее с каждым разом, когда он видел ее.
– Я хочу извиниться, – сказала она.
– За что?
– Я вижу, вы расстроились из-за того, что я осведомлена о... об определенных делах.
– Расстроился, – не стал отпираться Хэл.
– Я что, похожа на рочийскую шпионку?
– Мне еще не доводилось видеть ни одного шпиона, у которого это было бы написано на лбу.
Она улыбнулась.
– Может быть, вы и не шпионка, – продолжил Хэл. – Но кто поручится вон за того официанта, который только что подал нам блинчики с рыбой?
– Это, мой невежественный солдат, вообще-то икра... рыбьи яйца. Со сметаной.
– А... – Хэл прожевал. – Пожалуй, она мне нравится. Но нам, невежественным солдатам, нравится все что угодно, лишь бы оно не пыталось нас съесть.
– Прекратите пытаться быть остроумным, – она надула губки. – Оставьте это Тому Лоуэссу.
Они продолжили болтать – почти обо всем, обходя стороной одну лишь войну, и Хэл нашел Хири восхитительной собеседницей.
«Ну еще бы ты не нашел, – осадила его какая-то часть рассудка. – Она ведь соглашается со всем, что бы ты ни сказал».
Следующим блюдом был превосходный бифштекс под соусом из зеленого перца, за которым последовали запеченные с травами ломтики картофеля, пряное овощное пюре, салат из жерухи с цикорием с горчично-лимонной заправкой, а на десерт – торт из меренг. К каждому блюду обязательно подавали свое вино, к которому Хэл, как и прежде, едва прикасался.
– О, да вы трезвенник, сэр, – заметила она.
– Временами, – согласился Хэл. – Когда не хочу на следующее утро встать с тяжелой головой.
– Ну, об этом не стоит беспокоиться, – сказала она, склоняясь к самому его уху и оглядываясь, чтобы убедиться, что никто их не слушает. – Вы не отправитесь в плавание до тех пор, пока не пройдут предсказанные магами зимние бури, а это случится не раньше чем через четыре дня.
Хэла грубо вернули к реальности. И Хири снова это заметила.
– Ох, простите, – почти проскулила она. – Неужели я должна вести себя как круглая дура и не говорить вообще ни о чем?
Хэл хотел попробовать объяснить ей, потом решил, что если уж она до сих пор ничего не поняла, то не поймет уже никогда.
Но Хири осознала свою ошибку и начала расспрашивать его о повадках драконов. Хэл, с радостью ухватившись за повод сменить тему, принялся увлеченно рассказывать, но потом спохватился, сообразив, что, похоже, превращается в застольного зануду.
Он уже хотел извиниться, как вдруг понял, что Хири скинула вечернюю туфельку и, скрытая от осуждающих взглядов длинной скатертью, поглаживает своей шелковистой ножкой его икру над голенищем
