отвращения при виде того, как мы с Маран предаемся ласкам в самых нетрадиционных формах.
Поэтому мы выбрали для себя одну из башен, смотрящих на реку. Каменные стены имели в толщину пятнадцать футов, и в них не было видно ни одного железного прута или скобы. Судя по всему, замок возводили с помощью колдовских чар лучшие каменщики Нумантии. Комнатки были крохотные, с высокими сводчатыми потолками, как строили раньше. Арки окон сходились друг с другом плавной галочкой. Мы приказали заменить старое мутное стекло на новые двойные светлые рамы. Каждая рама имела сложную систему рычагов и блоков, чтобы ее было удобно открывать.
Мы решили устроить на верхних этажах спальни, оставив нижние для кухни, кладовки и крохотной оружейной комнаты. Каменщики снесли внутренние стены, оставив только арки сводов, поддерживающих здание, и превратили штук двадцать с лишним крохотных клетушек в полдюжины просторных комнат. По моему приказу каменные стены во всех помещениях были обшиты деревянными панелями, а пространство между камнем и деревом толщиной дюймов в шесть было заполнено обрезками шерсти. Все находили это очень странным, но я посчитал, что, раз меня согревает шерсть, покрывающая мое тело, почему то же самое не будет верно и в отношении комнат? Как выяснилось, я был прав. Особенно это стало заметно после того, как я поставил перед каминами железные экраны, отражающие тепло.
Пока велись эти работы, мне постоянно приходилось бывать в отъезде, выполняя поручения императора, так что каждый раз, возвращаясь в Ирригон, я обнаруживал что-нибудь новенькое.
Я пришел к выводу, что от Ирригона можно получать удовольствие два раза в году: зимой, когда было холодно и вокруг нашего теплого уютного убежища деревья гнулись и стонали от ветра; а затем в самые жаркие, изнуряющие дни Сезона Жары, когда я радовался, что испепеляющие лучи солнца не проникают сквозь толстые каменные стены.
Еще одна перемена, происшедшая с Ирригоном, сделала замок более обитаемым. Аграмонте по- прежнему правили, опираясь исключительно на кнут и дубину, на что имели полное право; но ходили слухи, что иногда происходило кое-что пострашнее, о чем никто не ставил в известность имперский суд. Я не сомневался в их справедливости, хотя и не имел никаких доказательств, ибо по всей Нумантии в провинциях царит полный произвол местных властей. Особенно это верно в отношении поместий потомственной знати, где единственным законом является слово сюзерена.
Вступив во владение Ирригоном, мы первым делом предупредили всех надсмотрщиков, что настали новые времена и отныне ударить человека можно, только защищаясь. Мы отобрали пестрые бамбуковые палки, знаки власти, и быстро избавились от тех надсмотрщиков, кто не воспринял наши слова всерьез.
Работников и крестьян, посчитавших эти перемены глупой барской прихотью и попытавшихся обратить их себе на пользу, постигла такая же участь. В определенном смысле это было гораздо более суровое наказание, чем дюжина палочных ударов, потому что на многие мили вокруг найти работу можно было только у Аграмонте. Правда, порой у меня мелькали сомнения, не лучше ли было бы оставить все как прежде; пару раз Маран ругалась со мной по этому поводу, хотя на самом деле она была таким же страстным поборником перемен, как я. Но я такой, какой есть, и не могу терпеть, когда кто-то ведет себя грубо и жестоко только потому, что сильнее или занимает более высокое положение в обществе и считает себя вне закона.
Давным-давно, впервые увидев в музее картину, изображавшую Ирригон, я задался вопросом, сколько народу требуется для поддержания порядка в этом огромном замке. Теперь мне был известен точный ответ: триста сорок семь человек, включая садовников, поломоек на кухне, стражников, музыкантов и даже девочку, чья единственная задача состояла в том, чтобы ежедневно украшать замок свежими цветами, и двух молчаливых слуг, переходивших из комнаты в комнату и подкидывающих дрова в камин, чью работу никто и никогда не удостаивал даже кивком. Я знал это так хорошо потому, что дважды в год я выплачивал этим людям жалованье. В нашем с Маран услужении состояли четыре банкира, занимавшиеся исключительно нашими финансовыми делами. Как-то раз мне пришла мысль поинтересоваться у них, сколько именно денег мы расходуем каждый сезон, но я тотчас же осознал, что мое сердце не выдержит такого удара. К тому же, как говорила Маран, ни один человек, даже самый расточительный, не мог проделать ощутимую брешь в сокровищах Аграмонте, так что к чему забивать себе голову ненужными мыслями?
Вот с какими размышлениями я подъезжал к Ирригону. Нас было двадцать четыре человека: я, провидица Синаит и двадцать один солдат из спешно сформированного заново отряда Красных Улан во главе с легатом Сегаллом. Капитан Ласта, мой верный помощник, остался в Никее, чтобы возродить Красных Улан и помочь им обрести свою былую силу. Разумеется, от меня ни на шаг не отставал Карьян. Я решил применить новую тактику, и теперь он косо смотрел на новые лычки отрядного проводника, украшающие его мундир. Я был полон решимости через сезон произвести Карьяна в полковые проводники и одержать окончательную победу в этом поединке воли, продолжающемся уже больше девяти лет. Правда, в глубине души я опасался, что в этом раунде борьбы надежд победить у меня ничуть не больше, чем во всех предыдущих.
Следом за нашим небольшим отрядом ехали три кареты, перевозившие документы. Я приходил в ужас от мысли, что мне придется проштудировать все эти книги. Но возможно, теперь учение пойдет проще, ибо я решил прибегнуть к помощи магии. По моей просьбе провидица Синаит подготовила заклинание, использовав отрывки материала, который мне предстояло изучить. Это заклинание должно было стать расширенной версией обычного Заклятия Учебы. Я уже умел читать на шести майсирских языках и, что гораздо важнее, бегло говорить на девятнадцати (из сорока с лишним) диалектах этого обширного королевства. Теперь, если сбудутся опасения императора насчет войны с Майсиром, я смогу обойтись без переводчика.
Наш маленький отряд, миновав излучину реки, выехал на длинный прямой участок дороги, ведущей к замку, и я увидел у ворот закутанную в плащ фигуру, которой могла быть только моя возлюбленная жена Маран.
Мои мысли тут же вернулись к настоящему.
Медленно, очень медленно я спускался со звезд.
– О великие боги Нумантии, – наконец с трудом вымолвил я, – где ты этому научилась?
Маран оглянулась через плечо. Мы оба были мокрые от пота, несмотря на холодный зимний ветер, завывающий за стенами замка.
– Ни за что не признаюсь, – прошептала Маран. – Давай остановимся на том, что, пока меня не было, ты разработал определенные мышцы, – и то же самое можно сказать про меня.
– Лучше говори все начистоту. А то я сойду с ума от ревности.
– О, ну хорошо. Амиэль во время последнего приезда привезла с собой кое-какие... устройства. Одним из них был пузырь, который нужно было надуть, засунуть туда, где ты сейчас находишься, и попытаться выдавить из него воздух, сокращая мышцы. Амиэль сказала, это упражнение нужно проделывать по
