гвардейские части.
И тут мы въехали в царство опустошения. Деревня была буквально стерта с лица земли. От аккуратных остроконечных крыш не осталось и следа, и дома пустыми каменными коробками стояли под открытым небом. В Каэвлине, видимо, бушевал страшный пожар, но затем проливной дождь загасил огонь. Все окна в таверне были выбиты, сорванная с петель дверь валялась на земле. Кто-то сломал красиво расписанную ограду садика, и лошади безжалостно вытоптали все растения. Повсюду валялись трупы – иногда животных, в основном же человеческие. По моим оценкам, все эти люди умерли приблизительно с неделю назад; трупы успели раздуться и почернеть, так что теперь, благословение богам, их было невозможно узнать.
Амиэль вскрикнула, Маран пробормотала проклятие, но, быть может, это была молитва.
Мои солдаты держали наготове копья, но сражаться им было не с кем. Безмолвие смерти нарушалось только жужжанием бесчисленных мух.
– Кто... – Амиэль умолкла, затем повторила с новой силой: – Кто это сделал? И почему?
Легат Сегалл указал на окруженное каменной скамьей развесистое дерево, возле которого по особым случаям собирались жители деревни. К дереву была прибита изуродованная, распухшая голова, едва напоминающая человеческую. Непонятно, принадлежала она женщине или длинноволосому мужчине. Под головой в дерево был глубоко всажен кинжал, а на его рукоятке болтался затянутый узлом желтый шелковый шнурок.
– Это дело рук Товиети! – воскликнул Сегалл.
– Нет, – возразил я. – Как раз наоборот. Кто-то принял
Маран отвела было взгляд, но тут же смело посмотрела мне в глаза.
– Если эти люди Товиети, – с вызовом произнесла она, – они получили по заслугам.
– Товиети, госпожа? – вмешался Карьян. – Вы думаете, и
Он показал на труп маленькой девочки, лежавший ничком в пыли рядом с деревом. У ребенка был раскроен череп, а на стволе темнело большое пятно.
Маран побагровела от ярости.
– Молчать! – крикнула она Карьяну, затем резко повернулась ко мне. – Ты не можешь справиться с собственными слугами?
Я многозначительно посмотрел на детский труп, затем перевел взгляд на Маран. Не выдержав, она потупилась.
Мы молча тронулись дальше.
Остаток пути резко отличался от первой половины. Мы с Маран говорили только в случае крайней необходимости; Амиэль тоже предпочитала молчать. Остановившись на постоялом дворе, мы провели ночь каждый в своей комнате. Дорога казалась бесконечной, но все же через пару дней пути, свернув к излучине реки, мы увидели впереди Ирригон.
У коновязи перед главным зданием стояло тридцать лошадей. Все они были оседланы и, судя по виду, только что совершили дальний переход. Я узнал одного породистого гнедого жеребца. На седлах висели колчаны с луками и стрелами, к стременам были прикреплены копья. Большинство лошадей было увешано переметными сумами с награбленной добычей.
Моему терпению пришел конец.
– Легат!
– Я здесь, сэр!
– Уланам спешиться и приготовиться к бою! Убивайте всех, кто будет вести себя враждебно! Пусть четверо заберут этих лошадей.
– Слушаюсь, сэр!
Два человека в боевых доспехах, высунувшись в дверь, увидели нас и, криками поднимая тревогу, бросились вперед, обнажая мечи.
– Легат!
– Стреляйте! – крикнул Сегалл.
Запели тетивы, и оба нападавших, получив по оперенной стреле в грудь, кубарем скатились по ступеням. Из дверей с криками выбежали другие.
Мой голос перекрыл общий шум.
– Тихо! – Наступила полная тишина. – Вы, – приказал я, обращаясь к нашему противнику, – бросьте оружие, иначе вас перебьют всех до одного! Считаю до пяти! Раз...
– Это мои люди, – прогремел другой голос, и на пороге появился Праэн, брат Маран.
Он был в кольчуге, в высоких ботфортах, с мечом в ножнах на поясе.
– Я приказал всем молчать, – крикнул я. – Граф Аграмонте, не мешайте моим людям, в противном случае будьте готовы к последствиям. Два! Три!
Мечи со звоном упали на землю; приспешники Праэна стали торопливо расстегивать пояса.
– Поднимите руки вверх! – рявкнул я. – Выше!
– Дамастес! – воскликнула Маран.
– Я приказал всем молчать! Она послушно умолкла.
