– Нет, – ответил я. – Теперь я сам себе хозяин и намерен таким и оставаться.
Тагагн покачал головой:
– Я не стану хлопать в ладоши в ответ на эти слова, но не стану и проклинать человека, который дрался в Майсире. Но из-за границы дует сильный ветер, и ни одному человеку не удастся отсидеться за своим забором, копая собственный огородик, до тех пор пока Нумантия вновь не станет независимой.
– Пойдем с нами, дружище, – продолжал он уговоры. – Забудь тяжелые дни и потерянных товарищей и вспомни добрые времена, товарищество, гордость своей формой и славу походов под знаменами императора. Мальчики не знают этого, они еще не получили своей доли славы, но они к этому готовы, все они истинные патриоты Нумантии.
Честно говоря, несмотря на то что я знал, что нет ничего ужаснее войны, я все же почувствовал в словах Тагагна и долю правды, вспомнил и ту жестокую радость, которую испытывал оттого, что был воином Тенедоса. Но я помнил также и кое-что другое…
– Нет, сержант, – ответил я. – Но я как следует подумаю о вашем предложении.
– Я не буду пытаться уговорить вас, – ответил Тагагн, снова перейдя на «вы». – Вам встретятся и другие, в другое время, и, возможно, тогда вы вспомните мои слова и присоединитесь к нам, чтобы сделать Нумантию свободной.
Он не стал дожидаться ответа, а обратился прямо к своему отряду:
– А теперь поднимайтесь, парни. Нам нужно еще много пройти дотемна.
Они послушно выстроились и затопали вслед за командиром. Я провожал их взглядом, пока они поднимались на холм. Достигнув вершины, последний из юношей обернулся и помахал мне рукой. Я помахал в ответ и пошел своей дорогой.
Да, Нумантия не была свободной, и рано или поздно снова должна была начаться большая драка.
Но все это больше не должно иметь ко мне никакого отношения.
Эта деревня отличалась от большинства других: над некоторыми трубами поднимался дым, поля были распаханы, на лугах паслись жирные коровы; я разглядел даже, что несколько женщин чистят садок для рыбы неподалеку от селения.
Я чисто случайно заметил эту деревушку, находившуюся на расстоянии менее четверти лиги от дороги и почти полностью скрытую холмом, и, устав от собственной стряпни, решил попроситься туда на ночлег, за который рассчитывал расплатиться работой.
Тропа, ведущая к деревне, изрядно заросла травой; похоже было, что туда заходило не много путников. Подойдя поближе, я заметил, что деревня обнесена плотным бамбуковым частоколом, а ворота перегорожены тяжелым бревном, из которого вверх торчали хорошо заостренные пики из того же бамбука.
– Эй, в деревне! – крикнул я, и из близлежащего дома показались две женщины. Одна несла лук и кол чан со стрелами, а вторая была вооружена копьем.
– Стойте, где стоите.
Я повиновался, заранее зная, что последует дальше: они увидят мое оружие и остатки солдатской формы и прикажут мне убираться, опасаясь связываться с мародером.
Пока две первые женщины стояли с оружием наготове, охраняя проход с двух сторон, из другой хижины вышла третья. Она была с виду немного старше, чем я, стройная и держалась строго и независимо.
– Кто вы такой? – требовательно спросила она.
– Путешественник, – ответил я. – Называйте меня… Нурри. Я хотел бы поесть и смогу отработать свою еду.
Она пристально рассматривала меня, а я чувствовал, что ее взгляд пронизывает меня насквозь, как это бывало при общении с императором, и понимал, что она обладает некоторой провидческой силой.
Стражницы ждали ее решения.
– Он не опасен для нас, – сказала наконец старшая. – Пусть войдет.
Без единого возражения стражницы отвязали веревки и отодвинули бревно.
– Спасибо…
– Мое имя Гунетт, – представилась женщина. – Меня выбрали старостой этой деревни.
– Спасибо, Гунетт. Какая работа у вас найдется?
– Вы могли бы помочь нам наколоть дров?
– С превеликим удовольствием.
– А после этого… мы найдем для вас и другие дела.
Она загадочно улыбнулась, а одна из женщин захихикала.
Я действительно с удовольствием занимаюсь простой хозяйственной работой, такой, как колка дров, хотя когда много лет не имеешь такой возможности, то трудно сразу вспомнить, как это правильно делать. Но каждый раз опуская топор, вы вспоминаете кое-что из ваших былых навыков и спустя немного времени уже можете точно направить удар туда, куда хотите, вложить в него не больше и не меньше силы, чем нужно, и не разрубить при этом собственную ногу.
Дров здесь было много, но что из того? Я разделся до пояса, заставил свое сознание отключиться и превратился в машину. Я всегда гордился тем, что мне редко требовался клин, чтобы расколоть чурбак, и в скором времени вспомнил, как надо опускать топор, чтобы разделаться с бревном одним ударом.
Когда чурбаки почти закончились, около меня появились зрители. За мной наблюдали две девушки, похоже, не достигшие еще двадцати лет. Значит, мне следовало доиграть свою роль с блеском, и я нанес по
