темноволосым.
– А почему бы и нет? У тебя темные волосы, и ты очень красива.
Она улыбнулась мне:
– Спасибо. Кроме Джалаки, никто и никогда не говорил мне этого.
– Похоже, в этой деревне мужчины плохо видят.
Стеффи вздохнула:
– Нет. Я просто использую их, как и все мы используем друг друга. Я хотела бы… – Она вновь замотала головой. – Впрочем, не стоит об этом. Дамастес, если ты бежишь от чего-то, почему бы тебе не остаться здесь? С нами? Гунетт была бы рада этому. Я знаю, что мы могли бы сделать тебя счастливым. А нам нужен кто-то сильный, такой, как ты. Не только в кровати или с топором, но и с мечом. На тот случай, если бандиты вернутся… или еще какие-нибудь дурные люди. Ты стал бы у нас кем-то вроде короля или же королем для всех, кроме Гунетт, а ведь она волшебница, так что ее не нужно брать в расчет, и она хорошая женщина, и умная, и тебе не пришлось бы сомневаться, делать или не делать то, что она будет тебе советовать.
Это и впрямь была бы неплохая жизнь; причем я даже не думал о сексе. В чем состоит предназначение мужчины, как не в том, чтобы в промежутке между очередными пребываниями на Колесе найти кого-то, о ком он заботился бы, кто стал бы заботиться о нем, и сделать жизнь этого человека настолько хорошей, насколько это в его силах? Лучше, если он может помогать более чем одному человеку – семье… или деревне…
Возможно, если бы я поступил так и стал опорой этих людей, Сайонджи могла бы смягчить кару за грехи, когда ей придет пора судить меня.
Нет, это была бы совсем неплохая жизнь, здесь, в этой деревне, среди ее плодородных полей, любящих людей…
Но я покачал головой, сам точно не зная, почему я отказываюсь от этого предложения.
– Я сожалею… Стеффи глубоко вздохнула.
– Я должна была спросить. Ладно, Дамастес. Тогда возьми меня снова.
– Как я могу отказаться от такого любезного приглашения, – ответил я и посадил ее на себя, затем напрягся, сжал ладонями ее бедра и начал дергаться вверх и вниз, а она почти истошно завизжала и уронила голову мне на грудь.
Я не знаю, в заклинании Гунетт было дело или в чем-то другом, но той ночью я больше не спал ни минуты, занимаясь любовью со Стеффи всеми способами, которые я знал или мог придумать, а она была все время готова, полна желания, и наши тела сплетались на кровати, а души сливались воедино. Затем мы оделись, она целомудренно поцеловала меня, и я ускользнул из деревни как раз в то время, когда первые из ее жителей начали выходить из своих хижин в освещенную золотым восходящим солнцем рассветную тишину.
Со мною происходили в пути и другие случаи, мне доводилось встречаться и иметь дело с другими людьми; с одними я договаривался словами, с другими – мечом, но ни одно из событий не оказалось столь незабываемым, как это.
И наконец, в разгар Сезона Жары, я пересек узкую безымянную речку. Я почувствовал запах корицы, гвоздики, жасмина и понял, что снова оказался в Симабу.
5
ПРОТИВ ТИГРА
Теперь я шел еще неторопливее, то и дело задерживаясь – то для того, чтобы полюбоваться поляной в джунглях, то чтобы помочь фермеру обмолотить первый урожай риса, снятый в этом году с его чек, то чтобы поесть в деревенской гостинице, приняв во время еды участие в горячем и бессмысленном споре, касавшемся симабуанских обычаев, или истории, или религии, сопровождавшемся бесконечным количеством чашек чая.
Я, словно сухая губка, впитывал в себя после столь долгого отсутствия образ жизни моей родной земли. Но это была только часть всех тех причин, которые подвигли меня совершить такое далекое путешествие, и причем небольшая часть.
Чем ближе я подходил к семейному поместью, тем более значительным представлялся мне вопрос: значит, ты идешь домой, Дамастес?.. И что дальше? Каким же делом ты собираешься заняться? Имелись и другие, как более темные, так и более очевидные вопросы, о которых я даже не хотел вспоминать.
Но в конце концов, уже под конец Сезона Дождей, я вышел на утоптанную проселочную дорогу, пробегавшую через поля к старинному, похожему на крепость зданию, которого я не видел со времени похорон моей матери. Тогда я пребывал в звании первого трибуна императора.
Полевые работы все еще продолжались, и урожаи казались богатыми. Глаз резало лишь то, что в полях работали в основном женщины, дети и согнувшиеся от дряхлости старики, а молодых мужчин здесь было так же мало, как и в других местах. Конечно, притом, что родной сын хозяина возглавлял всю нумантиискую армию, во время войны патриотические настроения в этих местах не могли не подняться на высочайший уровень, и поэтому большая часть мужского населения ушла, чтобы сложить голову под знаменами.
Я все еще слишком часто мысленно возвращался в прошлое и потому заставил себя сосредоточиться на настоящем и будущем, так как мне предстояло жить дальше, и поскольку меня, скорее всего, разыскивали по всей стране с таким жаром, как никого другого, то еще и избегать постоянных опасностей.
Погода стояла очень жаркая, и, вероятно, любой, кто не родился в этих тропических джунглях, должен был страдать, обливаясь потом. Воздух сильно пах пылью и даже немного обжигал легкие, но для меня его вкус и запах были приятнее, чем чистейшая атмосфера горных вершин для кого-нибудь другого.
Главный дом находился в глубине большого сада. Стены были заново выкрашены, и видно было, что к большому зданию сделан ряд пристроек, отчего тот странный архитектурный стиль, которым успел прославиться мой отец, еще более усугубился. Видно было, что за садами хорошо ухаживают, что, впрочем, не оказалось для меня неожиданностью, поскольку большая часть деревьев, которые в нем выращивались, предназначалась не только для красоты, но и для поставки различных специй и экзотических плодов к нашему столу, и хозяева всегда следили за тем, чтобы зебу и замбары не имели возможности поедать наши фрукты.
