А при встрече я убил бы его.
В суматохе, которая непременно возникнет, у меня даже мог появиться шанс убежать.
– Три человека? – переспросил Кутулу. – И кто же они?
– Естественно, я. Потом Йонг, потому что он лучший из всех разведчиков, которые у нас есть. А третьим я хотел бы взять лучника. Лучше всего подошел бы Курти, но ему трудно ходить. Так что я возьму Свальбарда: даже с одной рукой он куда опаснее, чем едва ли не любой полноценный боец.
Я ожидал, что Кутулу тоже вызовется добровольцем, но его холодный рассудок все же смог преодолеть порыв, так что здесь мне удалось избежать проблемы. Трудности появились совсем с другой стороны.
– Вам потребуется волшебник, чтобы отражать магию их военных колдунов, – сказала Симея.
– Только не вы, – отрезал я, сразу поняв, к чему она клонит. – А единственный волшебник, который у нас тут есть, – именно вы. Тем путем, который я имею в виду, к королю смогут подобраться не более трех человек, а еще лучше, чтобы их было двое.
– Вы окажетесь беззащитными перед их колдовством, – отчаянно проговорила Симея. – И все умрете как дураки.
– Кое-кто говорит, что я всю свою жизнь прожил как дурак, – ответил я. – Нет.
– Да, – возразила Симея. – Вы рассказали мне, как собираетесь проникнуть в майсирский лагерь. Я пойду с вами и отстану до того, как вы приступите к делу. Я буду достаточно близко, – продолжала она звенящим от возбуждения голосом, – чтобы отразить любую магию, которая могла бы обнаружить ваше присутствие.
Вообще-то в ее словах был немалый смысл. Участие волшебника значительно увеличило бы наши шансы на успех. Было бы лучше взять вместо Свальбарда какого-нибудь искушенного в военном деле колдуна, но у меня не было такого ни в отряде, ни даже во всей армии, если не считать Синаит.
Я решил было рассказать Симее, что случится, если майсирцы обнаружат ее, но тут же передумал. Она должна была знать об этом не хуже меня. Это было бы ужасно, и самое лучшее, на что она могла надеяться в данном случае, – это быстрая смерть. Впрочем, я нашел выход из положения – такой выход, который наверняка испугал бы большинство людей.
– Очень хорошо, – сказал я и встретил изумленные взгляды Симеи и Кутулу. – Вы можете пойти с нами. Но тогда будет еще и пятый человек. Курти. А ему я скажу, что ни один из вас не должен попасть живым в руки майсирцев.
– Я и сама не допустила бы этого ни в коем случае, – ответила Симея. – Но все равно будет очень хорошо, если кто-то станет прикрывать меня со спины, пока я буду бормотать свою абракадабру и размахивать руками. А каковы, по вашему мнению, шансы на успех?
Я честно задумался.
– Один к двадцати… нет, один к десяти.
– Лучше, чем во многих ситуациях, в какие нам приходилось попадать, – заметил Кутулу.
– Лучше, чем в большинстве ситуаций, в которых оказывалась я, – в тон ему откликнулась Симея.
Кутулу долго молча смотрел на меня, потом облизал губы, начал было что-то говорить, но поспешно вышел.
– Этот человек любит вас, – сказала Симея. – Возможно, он даже в вас влюблен. Не в сексуальном смысле, – добавила она.
Я подумал, не сказать ли ей о том, как Кутулу некогда едва ли не до самоуничижения был предан Тенедосу и как бывший император обманул эту любовь, но не стал делать этого. Симея направилась было к двери, но вдруг остановилась и повернулась ко мне.
– В вашей идее я ощущаю… чувствую… нечто странное, – сказала она. – Для вас это больше, чем просто тактический маневр.
– Да.
– Вы ненавидите Байрана.
– Да.
– Мне кажется, что я должна знать причину, – сказала Симея. – Не из любопытства, а потому что нужно будет замаскировать ваши чувства моим волшебством, чтобы враги не смогли легко распознать их.
Я глубоко вздохнул. Снова меня вынуждали пересказывать одну и ту же историю, которая мне всегда очень трудно давалась.
– Садитесь, – предложил я.
Мне потребовалось гораздо меньше времени, чем я думал, поскольку я не стал вдаваться в подробности. Симея представляла себе то заклятие, которое наложил на меня азаз, хотя ей самой никогда не доводилось видеть его в действии. К тому же этот рассказ не причинил мне такой боли, как прежде. Возможно, убийство Карьяна лежало на моей душе уже не столь тяжким гнетом, а может быть, затянувшемуся процессу самоосуждения пришла пора заканчиваться.
Завершив рассказ, я осушил до дна стоявший подле меня жестяной кувшин с водой. На мгновение мне даже показалось, что я хочу выпить вина. Я не мог поднять глаз на Симею, так что не знаю, смотрела ли она на меня, а если смотрела, то как.
– Я уловила в ваших мыслях как раз нечто такое, о чем говорила, – сказала она. – Впрочем, ничего ужасного.
Только тогда я поднял взгляд и увидел ее лицо, бледное от гнева.
– Какой же он чудовищный ублюдок! – сказала она.
– Да, – согласился я. – И в то же время нет. Он всего лишь король, всего лишь человек, которому не
