Глава 24
Пятнадцатое декабря 1960 года, семнадцать часов.
Четверг. У меня очень много времени. Но без Верены. Она должна быть дома. В четыре часа ее муж пригласил к себе шефа, чтобы дать ему денег на векселя.
(«Я благодарю вас, Оливер. Вы замечательный парень. И этот господин Лорд тоже должен быть замечательным парнем! Вы не знаете, что это для меня значит, ваша помощь». — «Да, господин доктор, есть еще приличные люди в этой стране…»)
Мы провели много часов в «нашем доме». Сейчас Верена одевается. Я с таким удовольствием смотрю на нее, движения ее прекрасны.
Все в ней прекрасно.
Я уже одет, сижу на кровати и курю. Свечи опять догорели. На улице, за закрытыми ставнями, идет снег. Станция АФН передает рождественскую музыку без перерыва.
— Почему Лео здесь?
— Для того чтобы следить за мной, конечно.
— Ты не боишься?
— С тех пор, как мы вместе, нет. — Она пристегивает чулки, надевает юбку. — Смешно, раньше я всегда боялась.
— Лучше все же бояться и сейчас.
— Почему ты говоришь это? — Она застегивает молнию на юбке и берет в руки красный свитер. — Что-то случилось?
— Нет. Но если ты сама говоришь, что он за тобой следит…
— Я жутко осторожна. Меняю такси. Хожу в разные почтовые отделения. Я хитрее его… — Она улыбается. — Этот красный свитер долго не выдержит, если я буду носить его вечно.
— Мы купим новый.
— Тебе понравились мои фотографии?
Я киваю.
— И как?
— Кто снимал тебя обнаженной?
— Зачем тебе это?
— Я хочу это знать.
— Тебе это не нравится? Я сама. С помощью спускового устройства.
— Верена!
— Застегни мне свитер! Я солгала. Это снял Энрико. Теперь ты этот снимок выбросишь?
Я застегиваю свитер.
— Я тоже не хочу лгать. Я его сжег.
— Из ревности?
— Из предосторожности. Я сжег все снимки. Еще вчера ночью. Но я очень хорошо рассмотрел каждый. И, когда закрываю глаза, каждый из них в отдельности стоит передо мной. Особенно один. Тот, на котором ты нагая. Но мы должны быть осторожными, оба! Здесь Лео. Думай об этом.
— Я думаю об этом.
— Верена… — Я сижу сейчас перед ней, она смотрит на меня. — Мы действительно должны быть осторожны… Если что-то произойдет… Если мы потеряем друг друга… тогда… тогда я не смогу дальше жить… — Я подхожу к радиоприемнику и выключаю его. — Извини, я пошлый.
— Ты не пошлый, любимый. Ты прав. Только это печально. Фотографии должны были стать моим рождественским подарком.
— Я его получил, — говорю я и достаю папку-регистратор из своего портфеля. — Сейчас ты получишь свой.
— Что это?
— Наш роман. Все, что я уже напечатал.
— О! — Она бежит ко мне — еще в чулках — и берет из рук папку.
— Ты уже так много написал?
— Я написал намного больше. Здесь лишь то, что я поправил и смог напечатать. Это будет очень большая книга.
— Это тоже очень большая… афера, не так ли?
— Ты хочешь сказать, любовь?
— Нет!
— Правда нет?
— Нет! Нет! Нет! — Она гладит меня по щеке. Потом листает рукопись. — Сто восемьдесят шесть страниц… — Она открывает папку и листает дальше, читает первый лист: «Любовь — только слово».
— Переверни страницу.
Она переворачивает и читает посвящение: «Для В. — с любовью». Она целует меня в щеку.
— Ах, Оливер, я волнуюсь!
— Посвящение мы, конечно, должны вырвать, если книгу когда-нибудь издадут, — говорю я. — Но Эвелин и ты уже всегда со мной.
Она улыбается и, чтобы не обидеть меня, кивает.
— Ты должна читать рукопись втайне и хорошо ее спрятать. Здесь.
— У меня есть еще лучший тайник. Сейф в банке!
— У тебя есть сейф в банке?
— Уже несколько лет. В нем ничего нет. Мой муж ничего об этом не знает. Я положу книгу в сейф. Я так любознательна, Оливер.
— Может быть, это очень плохо.
— Нет!
— Не злись, когда кто-то находится рядом и тебе это не нравится.
— Я тебе это обещаю. — Она гладит кровать. — Да здравствует кровать, — говорит она. Идет по комнате. — Да здравствует радио, да здравствуют свечи. Да здравствуют стол, стул, лампа, да здравствуют все! Вы теперь долго не увидите нас двоих!
— Восьмого января я вновь буду здесь.
— Но мы еще не будем здесь. Мой муж едет с нами в Санкт-Мориц. Он вбил это себе в голову. Что я должна делать? Мы вернемся только пятнадцатого, к концу недели.
— Как я могу связаться с тобой?
— Никак. Я должна буду позвонить тебе.
— Я не живу дома. Остановлюсь в гостинице. Моя мать опять в санатории.
— В каком отеле ты будешь жить?
Я сказал ей, назвал номер телефона. Она все записывает.
— Не бросай записку где попало.
— Нет. Мой муж по праздникам после обеда чаще всего спит.
— Тогда будем вести себя так же, как до сих пор. Я жду твоего звонка от двух до без пятнадцати четыре.
— Да, Оливер. Конечно, может быть так, что однажды не удастся… например, в ночь на Рождество или в канун Нового года.
— Ясно. Да, но рукопись ты не сможешь взять с собой!
— Взять с собой? Завтра после обеда, когда ты улетишь, я приду сюда и прочитаю ее. Всю! Сразу!
Потом мы выключаем электрическую печь, гасим свечи. Верена запирает входную дверь и вешает навесной замок. Идет густой снег. Мы направляемся к моей машине. Улицы пусты. Я могу поцеловать ее.
— Будь здоров, маленький Оливер.
