рукой. Гарденберг подошел к нему.
— Я полагаю, вы намерены сейчас пойти к себе в комнату и заняться рукописью?
— Да, собираюсь.
— Я думаю, что завтра к вечеру мы получим полную ясность во всех вопросах. Скажите, господин комиссар, карманы убитого вы уже обыскали?
— Конечно.
— И что нашли?
— Да ничего особенного.
— Там не было, случайно, маслины?
— А зачем это вам?
— Если вы читали рукопись, тогда, вероятно, поймете мой вопрос. Так была у него в кармане маслина?
— Да, очень старая, засохшая.
— Где она?
— В моей комнате.
Пауль Роберт Вильгельм Альберт Лазарус шепотом добавил:
— Если она вам больше не нужна, маслина, господин комиссар, не могли бы вы мне ее отдать?
— Зачем?
— Просто так, — ответил неуклюжий толстяк, краснея. — Просто так.
Глава 6
Десятого января 1962 года около десяти часов утра недалеко от Фридхайма двое мужчин шли через лес в гору, с трудом ступая в глубоком, по колено, снегу. Дороги за интернатом не были очищены от снега, и ехать на санях не представлялось возможным. Единственную возможность добраться до цели оба, комиссар Гарденберг и издатель Лазарус, видели лишь в чрезвычайно утомительной ходьбе.
В гостинице «Амбассадор» им дали сапоги на подкладке. Неуклюжий Лазарус все время скользил. Его лицо было красным, а со лба капал пот, хотя крупными хлопьями продолжал падать снег и было довольно холодно. Гарденберг тоже был в поту. Каждый шаг в этом чудовищном снежном море давался с трудом, и комиссар с ужасом думал, а вдруг этих людей, которым он намерен нанести визит, по какой-либо причине не окажется дома. До них пытались дозвониться, но из-за снегопада телефонная связь во всей округе была нарушена.
— Мне… мне нужно на минуточку присесть, иначе мое сердце не выдержит, — лепетал Лазарус.
Большой комок снега упал с ветки ему на шляпу. Он сел и стряхнул его. Потом сунул руку в карман пальто и отправил пилюли в рот.
— Последняя глава, — медленно сказал Гарденберг.
Они сидели рядом друг с другом и неподвижно смотрели на падающий снег. Вдруг они съежились, как бы ожидая удара, а рядом послышался грохот, похожий на взрыв бомбы. Это метрах в ста от них упало старое дерево. Дерево надломилось почти у самого корня и упало вперед, но не на землю, а зацепилось за ветки соседних деревьев и повисло на них.
— Извините, господин Гарденберг. Вы не знаете, почему упало дерево?
— Точно я этого сказать не могу. Но как-то раз я был свидетелем подобного явления. Во время войны в России, ну, вы знаете, стояло дерево и вдруг упало. Мы осмотрели его и обнаружили, что бобры обгрызли его у самого основания.
— Бобры?
— Да. Я думаю, они грызли его не менее месяца. Грызли, грызли потихонечку. Немножечко коры, немножечко корней. Дерево стояло, не падало. Сами бобры с таким деревом наверняка не справились бы! Но тут пошел снег. Этого бедное дерево выдержать уже не могло.
— Что с вами?
Лазарус вытер лицо носовым платком.
— Ничего, — сказал он. — Просто вдруг подумалось, как похожи иногда бывают друг на друга деревья и люди.
— Да, — сказал Гарденберг, — только то, что мучит человека, что его гложет, что опустошает его душу и делает готовым упасть, — это совсем не бобры.
Глава 7
Дверь виллы открылась. Появился слуга в полосатой жилетке. Его лицо было бледным и надменным.
— Добрый день, господа. Чего изволите?
Гарденберг назвал себя и своего спутника. Достал из кармана полицейский жетон «Уголовная полиция».
— Господин Лорд дома?
— Да.
— А его жена?
— Тоже дома.
— Тогда доложите о нас.
— По какому делу…
— Я не намерен с вами беседовать, — сказал Гарденберг и сделал шаг вперед, чем заставил господина Лео отступить назад. — Сейчас не намерен. Позднее, возможно, побеседуем, и не раз. Сейчас я хотел бы побеседовать с господином и госпожой Лорд, и вас совершенно не касается, о чем я с ними буду разговаривать.
— Извините.
В этот момент сам господин Лорд вышел в холл. Он был в сером костюме, белой рубашке, черном галстуке. Он остановился прямо под картиной Рубенса, на которой была изображена пышногрудая блондинка, моющая ноги. У комиссара в этот момент живо всплыло в голове то, о чем он сегодня ночью читал в рукописи. Манфред Лорд, улыбаясь, обратился к Лео и спросил:
— В чем дело, Лео?
— Эти господа из полиции, милостивый государь.
— Из полиции?
— Так точно, пардон, пожалуйста.
Манфред Лорд подошел ближе, вынул руку из кармана и протянул ее Гарденбергу, который представился и, указав на еле дышавшего Лазаруса, добавил:
— Комиссар Лазарус, мой ассистент.
— Добро пожаловать, господа, — произнес Манфред Лорд.
Выглядел он превосходно. Но комиссару Гарденбергу бросилось в глаза нервное подергивание его правого века и он вдруг подумал, что господин Лорд чего-то боится.
— О чем идет речь?
— О смерти воспитанника Оливера Мансфельда. Вы, наверное, уже слышали, что…
— Да, жена моего садовника принесла нам вчера эту новость. Она была там, внизу.
— Вы, вероятно, понимаете, что мне необходимо задать вам несколько вопросов.
— Само собой разумеется, я понимаю это, господин комиссар. Что мне непонятно, так это почему именно мне вы намерены задавать вопросы.
— Не только вам, но и вашей жене. Это я объясню вам позже, господин Лорд. Ваша жена очень удивилась, когда узнала, что Мансфельд мертв?
