Любовь - только слово

сотрудник.

Поклонник знаменитого гуманиста и врача поставил коробку с конфетами на красный ковер рядом с кроватью, включил верхний свет и лампу в изголовье, приподнял толстые одеяла и с кряхтением залез под них. Он пошарил рукой в поисках папки, лежавшей в ногах кровати. Прежде чем открыть ее, выбрал из коробки шоколадку с ядовито-зеленым кусочком фисташки наверху и сунул ее в рот, бормоча себе под нос: «Отрава. Чистая отрава для меня». Проглотив конфету, он положил руку на сердце, но не почувствовал и тени боли. Сей факт, похоже, разозлил его, так как лицо стало вдруг сердитым. Он распахнул папку, в которой обнаружился толстый манускрипт. Взгляд остановился на первой странице:

Кто бы ни читал эту книгу:

Меня зовут Оливер Мансфельд. Мне 21 год, и я сын Вальтера Мансфельда…

Тут толстяк опустил папку.

Оливер Мансфельд?

Сын Вальтера Мансфельда…

О молодом Оливере Мансфельде Альберт Лазарус не знал ничего, молодой человек еще никак не проявил себя ни в литературе, ни в какой-либо другой области. Вот его отец Вальтер был известен всему взрослому населению Федеративной Германии как виновник одного из самых громких скандалов послевоенного времени.

Гм… Итак, сын мерзавца написал роман. Лазарус посмотрел на титульный лист. Там значилось, что рукопись поступила в редакцию двадцатого декабря 1961 года и пролежала там и рождественские праздники, и Новый год. Снова эта Майер. Только вчера утром она соизволила отдать ему рукопись со словами: «Господин Лазарус, возможно, вам захочется во время путешествия взглянуть на это».

Франкфуртское издательство имело свои представительства в Вене, Берлине и Цюрихе. Лазарус должен был в понедельник, восьмого января 1962 года, провести деловые переговоры в Вене. Дорога туда занимала около двенадцати часов. Так как он любил почитать на ночь, то и захватил рукопись с собой.

Итак, посмотрим, о чем хочет поведать этот молодой человек.

«Я хотел бы стать писателем. Эта рукопись представляет собой первую попытку стать им. Я сам, как никто другой, знаю недостатки этой книги, которая не имеет конца по причине, о которой господин редактор догадается сам, если прочитает роман. В романе описываются реальные события, имена действующих лиц не изменены».

Роман о реальных событиях с подлинными именами действующих лиц.

Лазарус задумался.

Либо молодой человек исключительно наивен, либо он большой хитрец.

Что это? Погоня за сенсацией? Месть отцу? Попытка вызвать интерес редактора? Лазарус знал множество трюков, к которым прибегали авторы. Это было что-то новенькое.

«Я уверен, что в своем первом произведении каждый автор использует факты собственной жизни, те, которые особенно потрясли его…»

Лазарус сунул в рот ощетинившуюся колотыми орешками шоколадку.

«Таким же образом возник и мой роман, правильнее было бы назвать его дневником, так как по форме он больше всего напоминает личный дневник. Я ничего не изменил: ни имен действующих лиц, ни названий мест, где происходили описанные события, да и сами события остались неизменными. В романе нет ни капли вымысла, все написанное является чистой правдой… правдой от начала и до конца».

Что ты знаешь о правде, юноша?

«Не так-то просто выпустить из рук дневник, особенно если в нем присутствуют такие интимные, глубоко личные подробности, какие хранит этот. Не говоря уже о возможности увидеть его в напечатанном виде. Но мое желание именно таково, и я передаю редакции эту рукопись вместе с согласием на то женщины, для которой этот дневник писался. Мы любим друг друга. Мой роман — это история нашей любви… и нам безразлично, что подумают другие люди. Что касается нас двоих, то наши имена тоже не изменены. Через час мы пойдем на почту и вместе отправим эту рукопись в издательство, так как мы приняли решение, которое позволяет без всякого страха и стыда поведать миру правду…»

Что-то бурча себе под нос, Лазарус провел рукой по левому свисающему вниз усу, с которого на постель упал маленький кусочек шоколада. Без всякого страха и стыда. Ну-ну. Итак, все ясно, мы имеем дело с порнографией.

Малыш, верно, решил, что этот век принадлежит порнографии, — подумал Лазарус. — Изысканной, конечно, той, какую печатают в приличных издательствах. К примеру, в нашем. Хотя подобное у нас еще ни разу не издавалось.

Зависит это не от моего издателя, а от меня. Я до сих пор не нашел ничего стоящего. Мой издатель — прогрессивный человек. «Современная литература — это свинство, — говорит он. — С такой литературой недолго и до банкротства. Оглянитесь! „Леди Чаттерлей“! „Лолита“! Конечно, можно напечатать и всякую заумную ерунду. А главное — специальная литература! Пособия и справочники всегда пользуются спросом. Ну а фантастика? Я спрашиваю себя, Лазарус, за что я плачу вам деньги? Затем, чтобы вы просиживали здесь свою толстую задницу и морочили мне голову новомодными поэтами?» Да, именно так и говорит этот современный человек. Я старомоден. Я считаю, что и сейчас вполне можно обойтись без порнографии. Во всем виноват Хемингуэй. Именно он заварил эту кашу. Но у него-то на бранные слова намекали первая и последняя буква с точками посередине, а сейчас их печатают полностью, до последней буковки.

С другой стороны, он всегда был добр ко мне, мой издатель. Всю жизнь я проработал у него. Через два года уйду от него, кто знает, возможно, и раньше. По не зависящим от меня причинам. Не следует заставлять его ругать покойного. Это будет выглядеть как дружеская услуга, если я подыщу ему колоритную, по-настоящему качественную вещицу.

Будем надеяться, что малыш пишет в своем «внутреннем монологе» обо всех этих ах-ах, желательно на плохом немецком и с ошибками в пунктуации! Еще лучше вообще без нее! Тогда нам удастся продать его как немецкого Джеймса Джойса, сравнимого с Генри Миллером.

Только бы он не взялся описывать пикантные подробности, прибегая к жалким намекам. Подобных идиотов среди пишущей братии полно. Простая немецкая домохозяйка, если только у нее нет дочери- интеллектуалки, которая возьмется разъяснять ей происходящее, усомнится в собственных знаниях анатомии и будет тщетно ломать голову над неразрешимым вопросом: так что же здесь, собственно, происходит? Что она с ним делает? Сколько же их всего? А иностранных слов она не найдет даже в Брокгаузе, сколько бы ни искала…

Может, в этот раз нам повезет.

Альберт Лазарус посмотрел на последнюю страницу рукописи.

Всего 743 страницы.

19 марок 80 пфеннигов. Издать ее дешевле вряд ли удастся. Если же вдруг мальчик изъясняется четко и ясно да прибавил несколько скандальных фактов о своем мошеннике-отце, то можно будет определить первый тираж в десять тысяч экземпляров.

«Некоторые участники описываемых мною событий изображены довольно отталкивающе и могут почувствовать себя оскорбленными в лучших чувствах…»

Ну вот. Снова то же самое.

«…Прежде всего, мой отец и мадемуазель Штальман, и я должен признаться, что мне доставляет исключительное удовольствие показать всему миру их пороки, изобразить их такими, какими они являются на самом деле».

Проблеск надежды. А молодой человек действительно наивен. Наивность тоже очень хорошо продается. Простодушие плюс порнография…

Спокойно, спокойно!

Почитаем дальше. Разочарование подстерегает нас слишком часто. Наивные и порочные мальчики редко умеют писать. Такое уже не раз случалось.

«Сохрани мы фамилии Мансфельд и Штальман, изменив при этом имена всех остальных персонажей и названия мест, где происходят события, мы ничего бы не выиграли. Я слышал, что каждый человек имеет право на охрану своей личной жизни…»