Я осматриваюсь. Пыль. Грязь. Хлам. Нам пришлось бы лечь на заплеванный пол. Ни одеяла. Ни воды. Ни мыла. Ничего.
— Но я хочу к тебе…
— Думаешь, я не хочу? — она быстро уходит от меня и становится спиной к проему. Между нами три метра. — Думаешь, я не хочу? Но не здесь! Мне нужна кровать! Я хочу, чтобы ты был нежен, чтобы нам никто не помешал. А здесь каждую секунду может войти кто угодно. Я хочу, чтобы у нас было время. А тебе через час нужно опять быть в школе.
Она во всем права.
— Итак, придется подождать, пока твой муж снова уедет.
— Так скоро он не уедет.
— Но тогда…
— Предоставь это мне. Я найду для нас местечко. Я же всегда находила где.
Видите, она такая. Только никаких чувств. А если чувство вырвется — нужно начать тут же топтать его ногами! Любовь — только слово…
— Кроме того, здесь есть и приятная сторона, — добавляет она.
— Какая?
— Самораспаление, ожидание премьеры.
Видите, она еще и это говорит.
Глава 5
В этот день на Верене блестящая куртка из черной кожи, ярко-красная юбка, ярко-красный свитер, ярко-красные чулки в сеточку и туфли на высоком каблуке. Иссиня-черные волосы ниспадают на плечи, а глаза горят. Я знаю, это избитое слово, но ее невероятно большие глаза правда горят!
— Оливер…
— Да?
— Кто научил тебя так целоваться?
— Я не знаю…
— Не лги! Это была женщина? Девушка?
— В самом деле, я…
— Скажи мне!
— Верена! Ты ревнуешь?
— Смешно. Мне просто интересно. Она тебя здорово научила.
— Никто меня ничему не учил, кроме тебя. Это была ты. Ты целовала, а я лишь позволял себя целовать.
— Мне уже неинтересно, — она машет рукой.
Вот такая она. За это я ее и люблю. Только за это?
— Когда все случится, Верена, когда?
— Ты больше не можешь ждать?
— Нет.
— Скажи.
— Я больше не могу ждать.
Она несколько раз подряд топнула ногой по полу. Должно быть, ее это возбуждает.
— Ты хорошо выглядишь, Оливер.
— Чушь.
— Честно! Все девчонки за тобой бегают?
— Нет.
— Да. И у тебя уже есть та.
— Это не правда. — Стоп! Я уже так часто врал в жизни. Я не хочу обманывать Верену, не могу обманывать Верену, никогда. — Я…
— Ну?..
— Я только спал с ней — на этом все!
— Для тебя. А для нее? Она тебя любит?
— Да. Но я сразу ей сказал, что не люблю.
— И ты снова пойдешь к ней?
— Никогда больше.
— Она знает об этом?
— Я скажу ей.
— Когда?
— Сегодня. Самое позднее — завтра. Она полусумасшедшая, знаешь? Я должен действовать осторожно, чтобы у нее в голове ничего не щелкнуло.
— Что значит полусумасшедшая?
Я рассказываю Верене все, что пережил с Геральдиной. Она молча слушает и в конце говорит:
— Так, значит, это девушка, которая украла браслет.
— Да.
— Ты должен ей сказать, Оливер. Ты должен ей сказать… почему ты на меня так смотришь?
— Я… конечно, я скажу ей. Странно только, что ты на этом настаиваешь.
— Отчего же странно?
— Обычно ты изображаешь ледышку…
— Я и есть ледышка. Но пока кто-либо мой любовник, других быть не должно.
«Любовь — только слово». Но для нее больше, чем слово, я совершенно уверен. Все это лишь слова.
— Могу я подойти к тебе?
— Если ты снова прикоснешься ко мне, что-то щелкнет в голове у меня.
— Я не буду прикасаться к тебе. Просто не хочу стоять так далеко.
— Подойди ближе, до столба.
Столб стоит в полуметре от нее. Я подхожу к нему.
— А где Эвелин?
— Я оставила ее дома. Я чередую, понимаешь? Чтобы Лео или садовник с женой ничего не заметили. Я сказала, что иду за покупками во Фридхайм. Кстати, этот Лео сегодня в первый раз после вечеринки мил со мной.
Этот Лео… Следует задуматься над такой фразой…
— Оливер, почему ты закрываешь глаза?
— Иначе я заплачу.
— Почему?
— Потому что ты так хороша.
Вот она привычным движением запрокидывает голову, и волосы разлетаются.
— Оливер, у меня плохая новость.
— Плохая новость?
— Мы покидаем виллу и уже завтра возвращаемся во Франкфурт.
Когда-то я брал уроки бокса. На первом же уроке партнер по спаррингу заехал мне в печень. Меня вынесли с ринга. Вот так чувствую я себя и сейчас.
— Муж сообщил это сегодня утром. Не понимаю, что случилось.
— Он что-то заметил?
— Может быть. А может быть, и нет. Иногда он совершает поразительные, непостижимые поступки. Так он на свой лад держит меня в состоянии постоянного страха, понимаешь? Никогда не знаешь, что готовит грядущий час, что на уме у моего господина и повелителя.
