Весной в половодье

— Тише!.. Смотрите, смотрите на берег!

У самой кромки воды медленно и важно разгуливали две птицы.

— Грачи! — заулыбался. Савушкин.

— Ишь как вышагивают! — сказал Андрей.

Недели две назад они видели первых грачей, но вот сейчас, снова увидев этих желанных весенних гостей, вне­запно испытали то теплое, радостное чувство, которое всег­да появляется при встрече с приятелями.

Молча постояв несколько минут, они, тихо ступая, покинули бухту, часто оглядываясь на грачей и улыбаясь.

Набоков, шедший последним, приблизился к мальчику и проговорил ему на ухо:

— Ленька, подожди.

Когда тот замедлил шаг, тракторист покосился на Савушкина, продолжавшего шагать в сторону песчаной косы, и с напускной небрежностью спросил:

— Ты на меня сердишься?

— А за что?

— За вчерашнее... Так уж получилось... проглядел бревна...

— Ну что ты! — тоже негромко проговорил Леня, чувствуя, как у него жарким пламенем заполыхали щеки.— Знаешь, Андрюша, о чем я сейчас подумал?.. Сделаем се­годня плот, а завтра... А что, если завтра льду на Волге будет мало и мы правда поплывем?.. А то в воскресенье ребята в подшефный колхоз поедут радиоприемники уста­навливать, а я... Мне тоже хочется!

— Непременно! Будет готов плот! И если льду мало останется, непременно отправимся, — уверенно сказал На­боков.

...Весь день прошел в напряженном труде. Перетаскав в бухту бревна, занялись заготовкой тальниковых прутьев и липких, шероховатых веревок, сплетенных из лыка.

К вечеру плот действительно был готов. Когда закан­чивали последние работы, бухту начала заливать все при­бывавшая вода.

— К утру, пожалуй, и до плота доберется, — заметил Савушкин.

Набоков взобрался на плот и прошелся по скользким, пахнущим смолой бревнам. По его вискам и подбородку сбегали теплые струйки, но тракторист даже не подумал поднять набрякшую свинцовой тяжестью руку и смахнуть с лица пот.

— А не рассыплется он у нас, Иван Савельевич? А?— обратился Набоков к Савушкину. — Выплывем на сере­дину Волги, а прутья и самодельные веревки возьмут да и порвутся. Вот будет история!

— Не беспокойся, — сказал Савушкин. — Хоть до Кас­пия плыви, ничего не случится.

Тракторист посмотрел на Волгу, на огромные льдины, проплывающие мимо, и с тоской проговорил:

— И когда им конец наступит? Четвертые сутки валом валят!

Савушкин устало опустился на край бревна и снял шапку:

— Волга, Андрей, это тебе не Уса какая-нибудь, а всем рекам река! Понимать надо. Иная льдина, может, знаешь, откуда плывет? Из-под города Ярославля или еще дальше... Давайте-ка на прикол поставим плот. Уж те­перь, ребята, недолго ждать...

Вернувшись к шалашу, они сели отдыхать у обрыва.

В наползавших на землю густых, темных сумерках каким-то далеким манящим огоньком светилась, то разго­раясь, то тускнея, папироса Набокова.

Первым нарушил тягостную тишину тракторист.

— Эти бревнышки не скоро забудешь! — медленно проговорил он.

— Зато, скажу вам, такой получился плот!.. — заявил Савушкин.

У Андрея запрыгала во рту папироса:

— Так хочется скорее домой! У меня теперь в МТС ребята прямо с ума, наверно, сходят! «Неужели, скажут, этот Андрейка никак не может перебраться через Волгу? Весна-то не ждет! А он, скажут...» — Набоков посмотрел на небо и, перебивая себя, заговорил о другом: — Всё боялись, как бы днем дождь не пошел, а его и не было. А сейчас, взгляните-ка, звезды!

Савушкин тоже запрокинул голову. Высоко в небе мер­цали большие яркие звезды. В мерцании звезд особенно явственно были заметны переливы голубовато-синих и крас­но-алых огоньков.

— А дождь все-таки будет, — раздумчиво проговорил Иван Савельевич. — Не сегодня — так дня через два-три, но обязательно. Вон они как играют, звездочки-то! Это всегда к дождю.

А Леня возился у костра. Он то совал в огонь тонкие сухие прутики, то дул на медленно занимавшееся пламя.

— След дузаа птя, — еле шевеля губами, почти без­звучно повторял он. — След дузаа птя... А что, если «след» — это «следопыт»?

Неожиданно его пронзила радостная мысль: «Так оно и есть! Следопыт Дерсу Узала! Ну да, храбрый и отважный Дерсу Узала! Знаменитый следопыт, герой чудесной книги Арсеньева. И как раньше я об этом не догадался! А «птя» — это просто «Петя». Сын или внук бакенщика. Он читал когда-то в домике на Середыше книгу Арсеньева, а потом взял и вырезал на столе: «След. Д. Узала. Петя»...»

— Отгадал, отгадал! — закричал Леня.

— О чем это ты, Ленька? — спросил Савушкин, под­ходя к мальчику.

Радостно возбужденный, Леня повернулся к Савушкину и опять закричал:

— Иван Савельевич, я ведь отгадал! Правда, отгадал надпись!

— Какую надпись?

— На доске!.. На доске от крышки стола, которую вы принесли из домика бакенщика.

Он бросился к шалашу и сейчас же вернулся, неся перед собой доску.

— Вот смотрите!.. Видите?

Над доской склонились Савушкин и Набоков.

— Что-то никак не разберу, — проговорил Савушкин и потер рукой глаза. — Ну-ка, поближе к огню.

— Теперь прочли? — допытывался Леня.

— «След дузаа», — неуверенно произнес тракторист.— Какая-то бессмыслица... Да тут пониже еще что-то выреза­но. Ну конечно: еще слово — «птя».

Набоков выпрямился и передернул плечами.

— Ничего не понимаю! — сказал он. — Бессмыслица!.. «След дузаа птя»!

— И совсем не бессмыслица! Я отгадал надпись: «Сле­допыт Дерсу Узала». Вот что означает «След дузаа»! Так звали героя книги исследователя Дальнего Востока Вла­димира Клавдиевича Арсеньева. Книгу Арсеньева читал в домике бакенщика Петя... Я не знаю, кто такой был Петя...

— Постой, постой! — бледнея, вдруг промолвил Савушкин и отобрал у Лени доску. — Говоришь, Петя вырезал надпись? Петя?!

— Иван Савельевич, вы знаете этого Петю? — испу­гался почему-то Леня.

Савушкин выронил из рук доску и, ничего не говоря, медленно повернулся спиной к мальчику и зашагал прочь от костра.

— Иван Савельевич! Иван Савельевич! — закричал Леня и побежал вслед за Савушкиным.

Бригадир оглянулся, обнял подбежавшего мальчика и ласково проговорил:

— Ну, что ты? Ну, я сейчас вернусь... Вон до берега дойду. Иди себе к костру.

Леня внезапно сконфузился и, вобрав в плечи голову, побрел назад. «Откуда я взял, что Иван Савельевич знает какого-то Петю?.. И мне совсем не надо было ничего рас­сказывать. А то еще Андрей начнет насмешничать».

Но когда Леня подошел к костру, Набоков ему ничего не сказал — он готовил шиповный чай.

Леня прилег на охапку сена и стал думать о неизвест­ном мальчике Пете, читавшем на острове Середыш книгу об отважном следопыте Дерсу Узала. И эта надпись, слу­чайно обнаруженная Леней на старой доске от развалившегося стола и показавшаяся вначале такой непонятной и даже загадочной, теперь вдруг стала близкой и пробу­дила в памяти воспоминания о прочитанных книгах.

Потом Леню начал одолевать сон... Мальчик в послед­ний раз посмотрел вокруг осоловевшими