двигателя. Огромный черный седан, ослепляя его светом фар, мчался на Алекса на полной скорости. Алекс бросился к стене, но споткнулся о бордюр и растянулся во весь рост. Седан свернул на тротуар и прибавил газ. Левое крыло ударило Алекса с огромной силой, отбросив на бетон стены. Он почувствовал, как горячий воздух хлестнул его по лицу, а совсем рядом прошелестели огромные, пахнущие нагретой резиной колеса. Затем все провалилось во тьму.
Он очнулся на кровати в своей квартире. Он не мог даже пошевелиться – любое движение причиняло ему сильную боль. Кто-то положил ему на лоб холодное влажное полотенце, и Алекс открыл глаза. Все окружающее расплывалось перед глазами, двоилось и троилось. Он попробовал заговорить, но не смог издать ни звука.
– Не двигайся, – негромко сказал кто-то совсем рядом с ним, и Алекс узнал теплый, певучий голос Клаудии Беневенто.
В последние несколько недель Клаудией овладело сильнейшее беспокойство. Алекс перестал писать и не отвечал на телефонные звонки, несмотря на пространные послания, которые Клаудия оставляла на его автоответчике Она не понимала, отчего он решил игнорировать ее. Сама она отчаянно скучала по его голосу, по улыбке, которая появлялась на лице Алекса, когда он говорил ей: “Привет, Клаудия!” Теперь, когда он оказался в Париже, вне пределов ее досягаемости, она поняла, как же ей его не хватает.
Клаудия уже достигла в своей жизни такого момента, когда могла посмотреть в зеркало и увидеть себя такой, какой она была в действительности. Она знала, что она горда, властна и отчаянно независима. В то же время она принадлежала к тем женщинам, в жизни которых может быть только один мужчина, и этим мужчиной был Алекс Гордон. У нее никого не было с того самого летнего вечера, когда она, шестнадцатилетняя девчонка, влюбилась в молодого человека, помогшего ей занести в новый дом ее вещи. Правда, пока Алекса не было, она пережила несколько попыток мужчин приударить за ней – скучный ужин с восходящей звездой баскетбола в Далласе, неприятный вечер с Ронни Гавермаером в Индианаполисе, когда ей пришлось пинками выгнать перевозбудившегося сладострастника из своего номера в отеле, да неловкий поцелуй обаятельного дизайнера одежды, в конце концов оказавшегося гомосексуалистом. Все это не шло ни в какое сравнение со страстной любовью, которую она испытывала к Алексу.
Когда он уехал в Париж, Клаудия почувствовала себя задетой. Конечно, она понимала, что отчасти она сама была в этом виновата. Голову Клаудии кружили перспективы ее карьеры, и вместо того, чтобы сделать Алекса частью своего успеха, она предпочла продемонстрировать ему, чего способна добиться сама. Отказавшись выйти за него замуж, Клаудия сделала еще одну ошибку, они могли просто несколько лет подождать с детьми, и она была бы вольна путешествовать столько, сколько ей необходимо.
Когда Алекс отгородился от нее стеной молчания, Клаудия почувствовала, что что-то здесь не так. Привлекательный, романтичный молодой человек, к тому же отвергнутый своей возлюбленной, оказался один в Париже, наслаждаясь свободой в легендарном городе любви. Это была небезопасная ситуация, которая неизбежно закончилась бы появлением другой женщины.
В воскресенье Клаудия поехала к Нине Крамер.
– Ах, это ты, Клаудия, – сухо приветствовала ее седая старушка. – Входи.
Она провела ее в гостиную, где на стене висела огромная фотография, сделанная в Париже на Елисейских полях. Алекс стоял, обняв за плечи незнакомого темноволосого парня примерно одного с ним возраста. Оба улыбались в камеру. Незнакомец, в свою очередь, обнимал за талию весьма привлекательную блондинку с огромными печальными глазами и выразительным ртом. Она была одета в белое платье.
– Это Дмитрий? – спросила Клаудия.
– Да, а девушка – его подружка. Он ведь тоже мой племянник.
Нина сидела на краешке стула совершенно прямо, сложив на коленях узловатые пальцы.
– Присаживайся, Клаудия. Что-нибудь случилось?
Она не предложила ей даже кофе, но сейчас ее враждебность совершенно не трогала Клаудию.
– Я вижу, вы читали, – заметила Клаудия как бы между прочим.
Действительно, на маленьком столике рядом со стулом Нины лежала недавно выпущенная книга. Она была озаглавлена “Шеф” – подлинная история жизни Александра Колодного, величайшего шпиона второй мировой войны”. Рядом с книжкой Клаудия разглядела потрепанный англо-русский словарь. В доме Нины было немало книг на русском языке, однако за все время Клаудия только однажды видела, как Нина читает что-нибудь на английском. В прошлый раз это была докторская диссертация Алекса, и Нина читала ее медленно, тщательно, не пропуская ни одного слова. Тогда она тоже пользовалась словарем.
– Хорошая книжка? – спросила Клаудия, небрежно кивая в сторону столика.
– Очень хорошая, – кивнула Нина, и лицо ее слегка порозовело.
– Я и не знала, что вам нравятся выдумки про шпионов, – заметила Клаудия.
– Это не выдумки, это правда, – сурово ответила Нина, и по лицу ее скользнула легкая печальная улыбка.
“Старушка ведет себя странно, – подумала Клаудия. – Она выглядит почти счастливой”.
Но Нина уже отложила книгу в сторону и снова стала сама собой, холодной и строгой.
– Расскажи, как твои дела, Клаудия, – сказала она тоном, который нисколько не соответствовал смыслу ее слов.
– Я хотела спросить вас, – заторопилась Клаудия, вытаскивая из сумочки пачку сигарет. – Известно ли вам...
– Я попросила бы не курить здесь, – строго осадила ее Нина.
– Простите. Я хотела спросить, Нина, у Алекса все в порядке?
– В порядке? – Нина удивленно посмотрела на нее. – Конечно, у Алекса все в порядке. Почему бы нет? Клаудия развела руками.
– Он не пишет мне и не отвечает на телефонные звонки.
– Мне он звонил, – сказала Нина. – Может быть, вы поссорились?
– Нет. Просто я ничего не понимаю.
– Возможно, он просто очень загружен, – сказала Нина, поджав губы. – Он пишет важную работу по процессу своего отца.
– Я знаю, но Алекс так ни разу и не позвонил мне за последние...
– Мне казалось, что тебя невозможно застать в Нью-Йорке, – перебила Нина, и в ее голосе Клаудии послышался упрек.
Клаудия встала.
– Тогда напишите ему, что я без него скучаю.
Нина тоже поднялась со стула и проводила ее до дверей. Лишь только Клаудия оказалась на лестничной площадке, у нее сразу же появилось ощущение, что Нина сказала ей гораздо меньше, чем ей было известно. По ней не было заметно, чтобы она волновалась, а это могло означать только одно – Алекс продолжает писать ей и, возможно, держит ее в курсе своих дел. Все это только укрепило подозрения Клаудии.
Но она не собиралась сдаваться. Тем же вечером Клаудия позвонила своей подруге, которая работала стюардессой компании ТВА и часто летала в Париж.
– Карен, не могла бы я попросить тебя об одной услуге? Когда ты летишь в Париж?
– Во вторник вечером, а что?
– Я хотела бы, чтобы ты отвезла Алексу маленький подарок, о’кей? Пару недель назад у него был день рождения, и я... – это была ложь, но какого дьявола она станет все объяснять?
– Конечно, если он только не очень тяжелый.
– Ну, разумеется, нет. Это шарф из кашмирской шерсти. Клаудия не имела известий от Карен на протяжении двух недель и вся извелась. Наконец та позвонила и долго извинялась. По прибытии в Париж ей предложили воспользоваться отпуском, а тут ей подвернулся “один знакомый француз”, у которого было свое шале в Аворьясе во Французских Альпах. Далее последовал восторженный рассказ о снежных пиках, залитых солнцем, о тенистых долинах, о ковре из меха на полу перед камином и вкуснейшем шампанском...
– Ты видела Алекса? – перебила Клаудия, и Карен смутилась.
– Мужчины такие свиньи, Клаудия, ты же знаешь...
– Ты имеешь в виду своего француза? Последовало долгое молчание.
