замысловатую петлю. — И не мешало бы как следует в этом разобраться.
— Так вы, надо полагать, не совсем уверены в выводах комиссии? — встрепенулся Егор в тайной надежде хоть как-то помочь другу.
— Что вам сказать? — неопределённо отвечал Анатолий Петрович, вздыхая. — Дававшие заключение спецы — они тоже ведь люди, которые могли что-то недоглядеть, а что-то не принять к сведению. Как мне кажется, не на все вопросы получены достаточно исчерпывающие ответы. Да и сам Обрезков, полагаю, что-то недоговаривает. А жаль. Я до недавнего времени считал его наиболее подготовленным, среди прочих, на командирскую должность, — и раздосадованно отставил недопитую чашку. — Но сейчас не об этом. Где устроились?
Непрядов пожал плечами.
— Понятно, — догадался Струмкин и принялся звонить начальнику береговой базы, предварительно пообещав выделить из резерва отдельную квартиру.
Однако свободного жилья не оказалось и пришлось лишь довольствоваться тем, что в ближайшее время, по заверению Струмкина, этот вопрос будет решён. Впрочем, самого Егора жилищная проблема не очень волновала. На первое время можно было расположиться в командирской комнате, по соседству с матросскими кубриками. К тому же и Колбенев хотел бы приютить бездомного дружка в своей холостяцкой квартире, — лишь бы тот сам пожелал. Но Егор уже наперёд знал, что с личным комфортом у него пока ничего не получится. Для начала волей-неволей сутками придётся торчать на лодке, чтобы освоиться там. Такая уж командирская доля, от которой никуда не деться. И даже посчитал за благо, хотя и горькое, что не обременён заботами о семье. А самому, прикидывал он, можно и в казарме до лучших времён как-нибудь перебиться.
Выйдя от комбрига, Непрядов тотчас поспешил на пирс. Не терпелось поскорее встретиться со своей лодкой. И снова почувствовал, что слегка волнуется. Он ощущал себя раскаявшимся любовником, который возвращался к некогда брошенной им женщине. А некоторое смятение было в душе оттого, что не знал, простит ли ему возлюбленная его невольную отлучку. Ведь лодки, как и верные подруги, бывают ревнивыми…
Рабочий день в бригаде закончился. Причальная стенка опустела.
Лишь часовой, в канадке с капюшоном и с автоматом на ремне, медленными галсами вышагивал по бетонным плитам. Завидев офицера, он остановился, слегка распрямляясь и прижимая локтем автомат.
Непрядов откозырял и представился.
— Оперативный только что звонил о вас, товарищ капитан второго ранга, — отвечал часовой, с любопытством взирая на нового командира лодки. — Разрешите вызвать дежурного по лодке?
— Не стоит, он ждёт меня в центральном, — сказал Непрядов, ступая на трап. — Ему уже сообщили обо мне.
Даже не взглянув на бортовой номер, Непрядов каким-то ясновидящим чутьем угадал свой корабль среди нескольких других, точно таких же, стоявших у стенки. Его лодка была ошвартована третьим бортом. Непрядов с непонятной робостью миновал перекинутые между корпусами сходни, точно какая-то доска вдруг могла проломиться под ним, и почувствовал под ногами твердь корабельной палубы. Сразу явилось облегчение, как если б корпусная сталь взяла, да и оттянула на себя будоражившие душу Егора неведомые «токи наводки».
Взобравшись на ходовой мостик, Непрядов окончательно успокоился. Из шахты рубочного люка вновь дохнул знакомый дурман отсечного воздуха. В ноздри шибануло запахом испарявшегося электролита и свежей краски. Держась за поручни, Непрядов перебрал подошвами ботинок звонкие клавиши перекладин трапа. В центральном привычный полумрак и тишина, соответствующие береговой стоянке. Всё возвращалось «на круги своя», как сказал бы по такому случаю Егоров дед. С первого же мгновенья командир почувствовал, что он опять дома. Как любящая женщина, не помнящая обид, лодка приняла его и вновь обласкала благодатью своего тепла. Всё здесь было знакомым, родным, близким. Проходя по отсекам, Непрядов касался рукой приборов, трогал штурвал, гладил колпак гирокомпаса. Каким-то очарованием памяти исходило от всего, на чём задерживался его взгляд.
Он по-прежнему одухотворял свою лодку, видя в ней живое существо, способное понимать его и добром отвечать на добро.
Неожиданно раздался хлёсткий щелчок пакетника, и весь центральный отсек озарился светом. Перед Непрядовым, будто вырвавшийся из трюма джин, вырос крепко слаженный, плечистый офицер в комбинезоне.
— Командир бе-че пять, капитан-лейтенант Теренин, — представился он, лихо вскидывая руку к заломленной на ухо пилотке.
— Давайте знакомиться, — отвечал Непрядов, протягивая механику руку и стараясь выглядеть не слишком уж начальственно неприступным.
— Как теперь говорится, с бала на корабль? — уловив настроение нового командира, позволил себе заметить капитан-лейтенант.
— Да вроде того, — согласился Непрядов и пояснил. — А вернее, с одной палубы — на другую.
— Слух прошёл, что вы здесь уже служили?
— Точно так, — бесстрастно подтвердил Егор, направляясь к лазу.
Менее чем за час Непрядов облазал все отсеки и выгородки. Механик неотступно следовал за ним, давая необходимые пояснения и стараясь, по мере возможности, понравиться новому начальству. Поначалу это удавалось. Во всяком случае, Егор нашёл состояние лодки не хуже того, каким оно запомнилось по восьмилетней давности.
Подвижный, с раскованными манерами, Теренин казался человеком уверенным, знающим себе цену. К тому же был неплохим хозяином. В шкиперской у него оказался такой набор всевозможных запчастей, которого с лихвой хватило бы на две лодки. И Непрядов, разумеется, не мог не похвалить Теренина за такую расторопность.
— На том стоим, товарищ командир, — бойко отвечал механик, трогая мизинцем на смуглом лице воронёные крылья тонких усиков. — У хорошего «мотыля», как на флоте говорят, лишняя гайка карман не тянет.
Для начала Непрядов не склонен был придираться к мелочам, которых «свежим взглядом», конечно же, не мог не заметить. Он лишь удивленно постучал пальцем по плафону, в котором лампочка перегорела, но почему-то вовремя не была заменена. И что за беда, если во втором отсеке на паёлах валялась кем-то забытая, не то оброненная отвёртка. Егор её подняли, как бы на память, вручил механику. Тот понимающе кивнул, пряча злополучную отвёртку в карман.
Однако заглядывая в офицерские «шкафы», Егор к своему удивлению обнаружил, что некоторые электрогрелки оказались без защитных кожухов. Того и жди какой-нибудь неприятности от короткого замыкания. И механик, надо полагать, должен был это заметить. Смолчать уже Непрядов не мог.
На полученное замечание Теренин отреагировал тем, что с какой-то игривой сердитостью погрозил кулаком подвернувшемуся под руку дежурному электрику старшине второй статьи Фокину.
— Запомните, трюмный гений, — склонясь к уху старшины, интимно прошептал механик. — Если через полчаса вы не отыщете искомые кожуха, я вас голой задницей лично посажу на эти самые докрасна раскалённые грелки. Обещаю: удовольствие получите полное, но плакать не дам.
— Да това-арищ капитан-лейтенант, — без тени смущения или неловкости басом пропел по-моряцки сутуловатый, плечистый верзила Фокин. Снисходительная улыбка на его пухлых губах говорила: «Ну, вы же меня знаете, хоть из под земли достану, что надо…»
Непрядов вздохнул и лишь укоризненно покачал головой. Первое приятное впечатление о симпатичном механике было слегка подпорчено. Хотя, как поразмыслил, в меру доверительные, искренние отношения с подчинёнными всё же есть благо. Поскольку на глубине, в подводной жизни, с юморком, да с подначкой подчас успешнее и легче делаются самые серьёзные дела.
Несколько дней ушло на приёмку необъятного корабельного хозяйства. Егор с головой ушёл в привычную для себя работу и уж ничто постороннее его не интересовало. Днём он торчал на лодке, вникая в особенности организации её службы, знакомился с людьми. Часто наведывался в штаб, где приходилось бегать по кабинетам. Он разбирался то со штатным расписанием, которое следовало уточнить, то с графиком береговых тренировок, которые требовалось уплотнить, то с ходовыми журналами, которые
