бардачного салона, в котором все чувствуют себя непринужденно, каждый занят собой и своими собеседниками и где не очень рады пришлым людям, но, если уж таковые обнаруживаются, их стараются не замечать.
Пришлым оказался я.
Борьке же перепала роль «гарсона». В руке поднос с бокалами шампанского, безвольное выражение лица. Салфетки, перекинутой через руку, правда, недоставало.
В салоне пребывало четверо мужчин: один – азиатской внешности, щуплый и морщинистый, другой – широкоплечий коротышка с кривыми ногами и изъеденным оспой лицом. Еще один – красавец бугай, излучающий силу, благополучие и презрительность. Четвертый, как оказалось, Борькин приятель, наводчик, боров с красной, все время улыбающейся физиономией. Еще в клубе обнаружились две девицы угадываемой профессии. Гости разбрелись по квартире, милыми междусобойчиками поддерживая атмосферу уютной вечеринки. Борька с подносом умело вписывался в эту атмосферу.
Я ошалело созерцал «гарсона»-зомби, кинувшегося на зов сморщенного, но важного азиата.
– Ну что. Бора, когда мы закончим наши дэла? – Азиат с засунутыми в карманы брюк руками вальяжно направился вглубь, в полумрак комнаты.
– Отец родной, – засуетился Борька, с легким наклоном туловища засеменив следом.
Я подался на кухню...
Еще через час компания шумно покинула заведение.
Итак, Борька проиграл семь «штук». Для начала он лишился всех книг и чудом уцелевшего до этого времени персидского ковра. И теперь уже совершенно точно он лишился, не моего покровительства, терпеливого отношения к себе.
Я сдался. Не сказал ему об этом, но знал: завтра уйду. Слабак. Ведь к тому времени уже пришел к правилу: если считаешь, что пора уходить – уходи немедленно, не задумываясь о том, есть ли куда и к кому идти. Не тяни и не ищи отговорки. Отговорка, к сожалению, подвернулась: это был вечер моего двадцатипятилетня... Решил не проводить его на заснеженной улице. Выбрал Борькино общество. Кретин.
...Который был час – не знаю. Глубокая ночь. Ударил по мозгам дверной звонок. Нахально так, уверенно ударил. Думаю, так звонили в тридцатых, когда приходили по ночам. Оттуда, наверное, наш генетический страх перед долгими ночными звонками в дверь.
Но это были восьмидесятые, и те, кто звонил, пришли по другому поводу. Тоже, впрочем, неприятному.
Наскоро стряхивая остатки сна и ощущения трусоватости, влез в спортивные штаны, направился к дверям. В коридоре наткнулся на взъерошенного, таинственного Борьку.
– Тес... – Он втолкнул меня обратно в мою комнату. – Это они.
– Ну и что? – тоже унизительным шепотом не понял я.
– Это банда Хачика.
Вечером не дал Бориске втянуть себя в обсуждение происшедшего. Теперь все стало яснее и неприятнее. Бригада Хачика – известная в городе, серьезным злом известная, убийствами, изнасилованиями, нахальством. И мне известная, правда, понаслышке. До сегодняшнего вечера. Борька сам не знал, с кем связался, пока ему не представились по окончании турнира. И еще одну новость я узнал только сейчас, под непрерывный звонок: Бориска в виде залога отдал бандитам ключи от квартиры.
С площадки доносились бодрые уверенные голоса: мужские – низкие злобные и женские – кокетливые, визгливые. Борьку раздраженно звали из-за двери. И одновременно ворочали ключом в замке, блокированном защелкой. И все звонили, звонили.
– Открывай, – сказал я.
Теперь их было пятеро; добавился еще один, земляк Хачика. Сорокалетний, пузатый, усатый. Дамы, кажется, были те же – мне не дали разглядеть.
Кривоногий коротышка сразу же потребовал:
– Посторонние – на воздух!
Это – мне.
Сколько ни возвращаюсь к этому моменту, ни окунаюсь в него, не могу решить даже сейчас, какое продолжение следовало избрать. Уйдешь – потом не простишь себе. Останешься – тоже будет что не прощать.
Нормальный шулер удивится: как – какое продолжение? «Разводить» надо. А если хлопцы – обкуренные, взведенные собственным трезвоном, если их дамы воодушевляют, а ты – спросонья, разбуженный звонком тридцать седьмого года...
Я остался. Глупо так уперся:
– Пока хозяин не скажет, не уйду...
Дальше от меня требовали одного: чтобы правильно угадал, кто хозяин. Угадать никак не удавалось. Ответ: «Борька» – пришедшими явно не брался в зачет.
Меня долго били. Не то чтобы долго – монотонно. Чередуя удары с вопросами:
– Кто у нас хозяин?
При этом один нож держали у подбородка, так, что он задирал голову вверх-назад, а второй, нервно дергаясь, подносили к животу. Сам Хачик и подносил. Он же и бил в основном.
Оттесненный, прижатый к мойке на кухне, по пояс голый, я чувствовал себя беспомощно. И мерзко. Это ничтожество бьет меня, двухметрового, двадцатипятилетнего уже мужика, в дармовую рожу, а я... Как с этим жить?.. Нет, то продолжение, которое выбрал я, было лучшим.
