Странное было чувство: все знаешь, а поделать ничего не можешь. Странное тем, что это не обижало. И помню, что происходящее не казалось удивительным. И не пугало.
Все прошло, когда встал из-за стола. Интересно было бы, чтобы оно продлилось хотя бы до того момента, когда лягу отсыпаться. Чтобы продержалось вне игры. Да и этот интерес возник не тогда, а после. Когда проснулся нормальным.
Вспоминая то свое состояние, пробовал угадать, что случится через какое-то время. Не угадывал. Но вспомнил еще одно. Пришедший в себя, в реальность, пробовал угадать из любопытства. А тогда любопытства не было. Знаю, и ладно.
В отличие от нормального меня, ясновидящего, будущее не могло испугать. Каким бы оно ни предвиделось. И стало понятно спокойствие ясновидящих, знающих час собственной смерти.
Во второй раз предвидение снизошло тоже в игре, но уже в выигрываемой. В покере. И тоже под утро.
Та же история: после каждой раздачи становились известны все карты соперников. В покере это решает все.
Еще один, по-видимому, существенный момент: озарение повторилось после того, как я перестал использовать шулерские навыки, расслабился, имея запас выигрыша.
И вновь состояние не принесло ни радости, ни удивления. Только отметил про себя:
«Кажется, начинается...»
И так же все закончилось. После завершения игры.
Три невнятных эпизода произошли после первых двух.
Все было почти так, но... Временами я словно спохватывался. Пытался уразуметь происходящее, и оно тут же терялось. Терялась возможность предугадывать. Как будто в памяти, в той, где хранилась сообщенная заранее информация, случались провалы. И эти провалы раздражали.
Никому ничего не хочется доказывать. Просто с некоторых пор, нарываясь на популярные споры о возможности ясновидения, в душе пожимаю плечами. Это личное дело каждого. У кого-то дело было, у кого-то нет. У меня было.
Вернусь к тому, с чего вступил в главу...
Когда был начинающим, горячим, гонористым, лез в поединки со всеми без разбора. Особо не обламывали, не нарывался на тех, кто смог бы обломать как следует. Кстати, и в этом проявился покровитель. Могли так одернуть... Надолго выработался бы комплекс неполноценности. Обходилось.
Как-то ввязался в игру с одним из тех, кто... Кто мог бы обломать. Но это уже потом понял, повзрослев, остепенившись. А тогда... И знал же, что человек уважаемый, зубы на игре сточивший. Причем не только на игре с фраерами. Заслуженные «каталы» пляжа держались с ним весьма почтительно.
Конечно, и у меня уже репутация имелась. Рано познавшего секреты, не слишком вежливого со старшими, бесцеремонного скороспелки. Непонятно откуда возникшего, но держащегося так, словно самые авторитетные «каталы» Союза – все мои родные отцы.
Этот, зубы (в том числе и на скороспелках) сточивший, на пляж, похоже, расслабиться забрел. И вкусить почтения хорошо воспитанных коллег.
Пляжники, из самых уважаемых, обступили его, наскоро организовали этакий «круглый стол» для избранных. Конференцию по обмену опытом. Все – как положено: отчет о достигнутых результатах, новейшие разработки, советы мэтра.
Мэтр держался достойно, не перебивал выступающих, выказывал одобрение, иногда деликатно, без оттенка высокомерия, поправлял, подсказывал.
Я со стороны наблюдал весь их церемониал.
– Чего всполошились? – поинтересовался у одного из рядом стоящих, не рискнувших приблизиться к избранным, знакомого жулика.
– Ты что? – изумился тот. – Это же Черныш!
– Да? Странный какой-то Черныш. Совсем лысый.
Нахально направился к «круглому столу».
– О! – неискренне обрадовался мне Учитель, немолодой худющий «катала», сидящий на топчане рядом с Чернышом. – Вот она – наша смена.
Представил меня мэтру, присовокупив рекомендацию:
– Техника – ничего, но уважения к старшим... – Он неодобрительно цыкнул зубом.
– Молодежь, – неожиданно приветливо улыбнулся мне мэтр. – Техника – дело не последнее. – Засокрушался: – Где они нынче, технари? Все норовят вдвоем, втроем фраера «хлопнуты». Квалификацию теряете. – Он с укоризной, но безобидно глянул на образовавших круг. И вдруг – ко мне, выверено, точно:
– Сыграешь с пожилым человеком? Порадуешь искусством?
Что мне его выверенность? Понятно, мэтр решил одернуть. Но и мне же интересно, потому и подошел.
Кстати, молодец мужик, боец. Зачем ему было играть? Выиграет – авторитету не особо прибудет. Проиграет – пошатнется на пьедестале. Игра явно не ради денег. Так что никаких приобретений не сулила. Но на поединок вызвал. Значит, не сомневался: обыграет, поставит сопляка на место.
Об этом я позже подумал. Через несколько лет.
А тогда мотнул головой на карты, которыми шелестел Черныш, и с насмешливым вызовом спросил:
