рухнул на спину. Анжелика дрожащими пальцами стала расстегивать ему рубашку, стараясь подбодрить:
– Гарет, ты ведь сам захотел искупаться, правда? Позволь, я помогу тебе раздеться. Снимем сначала рубашку… вот так…
Гарет кое-как уселся, она стала стягивать рубашку – и тут же в глаза бросилась заскорузлая от крови повязка. Кожа вокруг нее покраснела и опухла, и Анжелика с тревогой взглянула на Гарета.
– Ерунда… – невнятно пробормотал он и, скривившись от боли, попытался помочь стащить с себя рубашку. Вялые руки почему-то никак не хотели вылезать из рукавов.
Анжелика, набрав в грудь побольше воздуха, храбро взялась за пряжку на брючном ремне. Затем настал черед брюк. Она почувствовала его напряженный взгляд и застыла в нере– шительности: в его глазах горел вовсе не жар лихорадки. В следующий миг Гарет привлек ее к себе и поцеловал, жадно и страстно, однако она решительно отстранилась, не слушая его невнятных протестов:
– Нет, Гарет. Мы идем купаться… Она помогла ему встать на ноги. Гарет еле стоял, покачиваясь и опираясь на Анжелику, но все же заметил;
– Ты не сможешь плавать одетой.
Она кивнула, подвела его к дереву, чтобы было за что уцепиться, и скинула с себя сандалии и верхнюю одежду, оставшись в прозрачной нижней рубашке.
Смешок Гарета напомнил ей, что, несмотря на лихорадку и слабость, он ничуть не изменился:
– Ах, милая, об этом мгновении я мечтал целых две ночи, а когда оно пришло, проклятая слабость не позволяет насладиться им сполна!
Пропустив его слова мимо ушей, Анжелика обхватила Доусона за талию и повела в воду. Тихо охнув от резкого холода, она продолжала двигаться вперед, пока вода не достигла груди. Только теперь она позволила себе взглянуть на Гарета и застыла, наткнувшись на дикий, напряженный взгляд.
– Я ни за что тебя не отпущу, Анжелика…
– Но я… я и не собиралась никуда, Гарет. Помнишь, мы же заключили сделку. Сроком на год… Ты сдержал данное мне слово, и я сдержу свое!
– Я хочу, чтобы ты была со мной, Анжелика… – упрямо шептал Гарет.
– Я никуда не денусь. Только сначала тебе следует выздороветь. У тебя лихорадка. Это наверняка оттого, что рана загноилась. Я захватила с собой немного лекарства… из тех трав, которые падре Мануэль прописал Карлосу. Это мама меня заставила – она слыхала, что в Техасе легко заболеть лихорадкой. Я сейчас разведу костер и заварю чай из трав. Он поможет тебе, Гарет.
– Не хочу я твоего чая…
Анжелика проглотила резкий ответ. Она лишь нахмурилась. И Гарет тут же с испугом вцепился в ее плечо:
– Милая, ты обиделась?.. Я не хотел тебя обижать… От столь неожиданной нежности у Анжелики чуть слезы не брызнули из глаз.
– Нет, я… я не обижаюсь. Я просто хочу тебе помочь… Однако Гарет вряд ли расслышал ее слова: похоже, на него накатила новая, необычайно сильная волна боли. Господи, помоги: силы Доусона таяли буквально на глазах.
– Гарет, послушай, нам лучше вернуться на берег. Я, кажется, уже устала…
– Ладно, – согласился Гарет, повиснув на ней всей тяжестью.
– Гарет… я не смогу сама вытащить тебя из воды! Он покорно кивнул и постарался выпрямиться. Едва переводя дух, Анжелика подвела раненого к дереву в нескольких футах от кромки воды и помогла опуститься на землю. Достала из седельной сумки одеяло и накрыла Гарета: его трясло от озноба. Пришлось порыться в его сумке и достать бутылку.
– Гарет, выпей… пожалуйста!
– Что что?
– Это бутылка из твоей собственной сумки. Тебя бьет озноб. Это тебя согреет.
Обхватив ее руку своей широкой ладонью, Гарет пододвинул горлышко бутылки к губам и припал к ней. Наконец Доусон облегченно вздохнул и невнятно буркнул:
– Мне надо немного поспать… Всего пару минут. Я скоро отдохну, и мы поедем дальше.
Анжелика улыбнулась дрожащими губами – беспомощное состояние Гарета чертовски пугало ее.
– Да, Гарет. Ты отдыхай. Я сама обо всем позабочусь. Оказалось, что он уже успел провалиться в беспамятство, и она облегченно вздохнула. Прежде всего Анжелика проверила, не спал ли жар. Вроде бы его лоб уже не такой горячий. Купание сделало свое дело.
Поплотнее укутав его в одеяло Анжелика еще раз пощупала горячую щеку и задержала взгляд на отрешенном лице Гарет поморщился. Вот, даже во сне его мучает боль! Это потому, что рана слишком долго оставалась без ухода Анжелика торопливо вскочила и осмотрелась. Понимая, что дорога каждая минута она набрала хворосту и развела огонь.
Вода в котелке уже закипала, когда она спиной почувствовала чей-то напряженный взгляд Анжелика оглянулась Гарет каким-то образом умудрился усесться, опираясь спиной о ствол дерева. Она-то надеялась, что управится с раной еще до того, как Доусон придет в себя. Не вышло.
Тем временем Анжелика успела бросить в кипяток нужные травы, снять с огня второй котелок – поменьше – и поставить его на землю возле Гарета. В сумке еще оставались чистые бинты. Чувствуя на себе все тот же пристальный взгляд, Анжелика осторожно откинула одеяло Увидев грязную тряпку, она сердито поморщилась
– Гарет, я должна сменить повязку, – как можно решительнее сказала она – Наверное, тебе будет больно
Гарет, все так же лихорадочно блестя глазами, замотал головой что было сил.
– Нет, нет, я управлюсь сам
– Послушай, ты сейчас слишком плох, чтобы самому заниматься раной! – И она решительно положила руку на повязку, набираясь духу, чтобы сорвать ее одним движением и причинить как можно меньше боли. Но Гарет перехватил ее руку и мрачно пробурчал:
– Я сказал – нет!
Анжелика с мольбой взглянула в помутившиеся от страдания черные глаза и зашептала
– Но почему, Гарет?' Почему ты мне не веришь? Ведь ты болен. Рана сильно воспалилась. Если оставить ее как есть, ты не сможешь ехать дальше!
– Что я слышу – уж не собираешься ли ты меня лечить, шлюха? Но с какой стати? Разве тебе не хочется поскорее получить свободу? Тогда ты вернешься в Реал– дель-Монте. И тебе не придется целый год отрабатывать свой долг… в моих постылых объятиях…
– Гарет, я же сказала, что ни о чем подобном не думала…
– Нет, – гнул свое Гарет. не обращая внимания на ее протест. – Нет, я сам о себе позабочусь!
При виде упрямо выпяченного подбородка у Анжелики тоскливо сжалось сердце. Доусон явно ничего не соображал. Следовало немедленно найти способ убедить его. Он должен ей поверить. Она сделала глубокий вдох. Оставался только один путь.
Анжелика медленно наклонилась и легонько коснулась губами его рта. Тут же его рука легла ей на затылок, запутавшись в густых темных волосах. Однако он все еще сопротивлялся ее чарам, и Анжелике пришлось вложить в поцелуй всю нежность, отчего ее собственное сердце забилось гулкими неровными толчками.
Нехитрый трюк, который должен был помочь сломить упрямство Гарета, равным образом подействовал и на нее: она сама не заметила, как поцелуй становился все более страстным, а тело привычно искало поддержки в кольце уверенных сильных рук. Анжелика снова и снова целовала его губы, и ямку на подбородке, и колючую щетину на щеках, когда наконец Гарет привлек ее к себе и ответил на поцелуй так, что у нее захватило дух. Теперь их сердца бились в унисон – часто и сильно. Она снова с мольбой посмотрела ему в глаза:
– Видишь, Гарет, мне хорошо в твоих объятиях! Вот… послушай, как бьется сердце. – Она сильнее прижала широкую ладонь, лежавшую на груди. Все так же заглядывая ему в глаза, она продолжала: – Гарет, я не собираюсь идти на попятный. Я заключила договор сама, по доброй воле. Ты был очень щедр со мной. Благодаря тебе мой брат скоро поправится. И мне больше нечего желать – кроме того, чтобы воздать
