случилось в прошлый раз, не повторится. Теперь я не смогу так поступить. Милая… — страстно шептал Уэс.
Онести знала, что он не притворяется. Никогда еще она так не желала любви, как сейчас.
Девушка прерывисто дышала, глядя в затененное лицо Уэса. Но тень не могла скрыть жар его желания, который она чувствовала. И тем не менее как бы издалека Онести услышала собственный шепот. Непрошеные слова сорвались с губ:
— Ну а теперь тебе не надоело, Уэс?
Не двигаясь, он молчал.
— Я задала вопрос.
Могучее тело Уэса, так крепко прижимавшееся к ней, напряглось. Она почувствовала всю его мощь и услышала:
— Нет, не надоело.
— Да? А мне надоело.
— Онести.
— Отпусти меня.
Уэс не шелохнулся.
— Я сказала: пусти!
Опустив руки, Уэс сделал шаг назад. Темнота не могла скрыть желания в его взгляде. Обжигаемая им, Онести подняла лиф своего платья, обошла неподвижную фигуру Уэса и направилась к улице.
Сзади послышался тихий голос, который прозвучал скорее как утверждение, чем угроза:
— Ты пожалеешь о том, что ушла от меня сейчас, Онести. Я говорю это, потому что знаю. Ты пожалеешь.
«Пожалею ли я?» — мысленно спросила себя Онести и вышла на улицу.
Глава 5
Боль пронзила отяжелевшую голову Джереми, заставив его громко застонать. Парень попытался открыть глаза, но яркий свет резанул по ним словно ножом. Джереми посмотрел сквозь полуприкрытые веки и тяжело вздохнул, сообразив, что всему виной солнце.
Заслонившись рукой от ярких лучей, пробивавшихся сквозь окно лачуги, он повернулся к стене и замер, внезапно увидев, что не один на своей койке. Рядом лежала обнаженная женщина.
О нет!
— Доброе утро, Джереми. — Милли прильнула своими теплыми губами к его губам, потерлась обнаженными грудями о его грудь и засмеялась. — Теперь тебе лучше?
— Милли, как ты оказалась здесь?
— Мы вместе пришли сюда, поддерживая друг друга. — Ей опять стало смешно, и она фыркнула: — Ты был так хорош, что я не могла противиться тебе.
— Милли… — Джереми потряс головой. Ему было плохо, по правде сказать, не только из-за головы. — Тебе не следовало приходить сюда.
— Прошлой ночью ты говорил совсем другое.
— Не помню, что говорил прошлой ночью.
— А я помню. — Глаза Милли затуманились. — Ты говорил, что я хорошенькая, целовал меня, и мне это очень нравилось.
— Я не должен был так поступать, Милли. — Джереми отодвинулся на край кровати. — Слишком много выпил, черт побери!
— Однако это не помешало тебе сделать то, что обычно делает в постели мужчина, когда рядом женщина. — Милли привстала. Покрывало упало, обнажив ее маленькие твердые груди. — Жаль, что не помнишь, но ты действительно был очень хорош. Мне никто не доставлял столько удовольствия.
Джереми встал и потянулся за брюками. Надев их, он повернулся к Милли. Она не двигалась. Ее светлые волосы наполовину распустились и ниспадали на обнаженные плечи, а накрашенное лицо выглядело почти комичным, потому что краска размазалась по щекам. Как ни странно, в облике девушки было что-то невинное, а в глазах отражалась мольба. Но он не мог ответить на эту мольбу, как бы того ни желал.
Кроме того, ему было ужасно плохо.
— Я неважно себя чувствую, Милли. Тебе лучше пойти домой.
— Еще немного побуду здесь. Может быть, смогу чем-нибудь помочь тебе.
— Нет. Мне надо идти на работу.
— Но тебе же плохо.
— И тем не менее.
— Но…
Головная боль усилилась, и терпение Джереми лопнуло.
— Иди домой, Милли! — Произнеся эти слова, он пожалел о своей несдержанности и попытался улыбнуться. — Пожалуйста… Увидимся вечером.
— Нет, тебе ведь не хочется. Ты не придешь ко мне.
Милли откинула покрывало и, забыв о своей наготе, встала. Она протянула руку за платьем, натянула его через голову и грустно посмотрела на Джереми:
— Ты не придешь ко мне, потому что думаешь о другой.
— Извини, Милли.
— Ладно, не стоит извиняться. — Карие глаза Милли снова затуманились. — Придет время, и тебе надоест ждать ее. Когда это произойдет, приходи — ты знаешь, где найти меня. — Она попыталась улыбнуться. — Я ведь не гордая. Как всегда, буду в «Лонгхорне». Мне некуда больше пойти.
Милли задержалась на минуту, чтобы собрать свое белье, затем направилась к двери. Взявшись за щеколду, она обернулась:
— Запомни, что я сказала, слышишь?
— Хорошо, запомню.
Едва дверь за Милли закрылась, Джереми бросился к ведру, стоящему в углу комнаты. Очистив желудок, он с трудом выпрямился и потянулся за рубашкой. Теперь нужно было еще придумать подходящее объяснение своему опозданию на работу.
Застегивая на ощупь рубашку, Джереми думал о своем обещании Онести исправиться и еще о том, что по возможности следует держаться в норме, чтобы, не вызывая подозрений, добыть для Биттерса нужную информацию.
Полностью одевшись, Джереми еще раз склонился над ведром, затем провел рукой по волосам и взял шляпу. Парень чувствовал себя виноватым перед Милли. Он не хотел обижать ее, девушка не заслуживала этого. Однако следует извлечь для себя урок из случившегося. Нельзя больше пить. В пьяном виде можно натворить что угодно. Будь он трезвым, Милли не оказалась бы в его постели.
Проснувшись, Онести прикрыла рукой глаза от солнечного света, проникавшего сквозь окно спальни. Наконец-то настало утро. Всю ночь она проворочалась, преследуемая непонятными тревожными видениями, которые бесконечной вереницей проносились в мозгу. Теперь девушка была встревожена и чувствовала себя усталой.
«Что означали эти видения?» — волновалась Онести.
Она снова видела Пьюрити, только на этот раз ее лицо можно было различить гораздо яснее, чем раньше. Онести отметила невероятное сходство Пьюрити с матерью: те же бледно-золотистые волосы, светлые глаза и утонченные черты лица… На шее у нее висел золотой медальон, точно такой же, как у матери. Однако упрямый подбородок принадлежал только Пьюрити. Онести едва не рассмеялась, неожиданно заметив, что, хотя сестра стала взрослой, она совсем не изменилась.
Но желание Онести смеяться скоро пропало. Пьюрити была чем-то расстроена. Раньше Онести никогда не видела ее такой. И когда позади сестры появилась неясная угрожающая тень мужчины, девушка почувствовала, что Пьюрити испуганна и нуждается в ее помощи.
Онести откинула покрывало и резко встала. Ей не хотелось снова переживать последовавшие за этим обрывочные сны, в которых она видела Уэса Хауэлла. Этот человек был воплощением самого дьявола, принесшим ей несчастье!
