Безумие/
Что-то я должен был сделать, и сделал/ Сначала представил/ Потом совершил/
День за днем, долгие годы/
Двенадцать лет/
Миллиарды мгновений/
Жест незаметный и медленный очень/ Я, не способный покинуть корабль, чтобы спастись ушел из жизни.
Ступень за ступенью. На каждой ступеньке — одно желание. С каждым шагом — одно желание, которому я говорил «прощай».
Я не безумен, слышишь, братишка. Мы не безумны, когда находим способ спастись. Мы лишь хитры как голодные звери. Нет, не безумие. Это гений. И геометрия. Совершенство. Душу мою разрывали желания. Я мог ими жить, но я не смог.
Тогда я придумал их.
Одно за другим позади оставил. Геометрия. Труд совершенный. Все женщины мира, я их придумал, целую ночь для одной играя, единственной женщины, с кожей прозрачной, руки ее без украшений, стройные ноги, музыке в такт головой качала, не улыбаясь, пристально глядя, целую ночь, а когда я поднялся, из жизни моей не она ушла — все женщины мира. Отец, которым уже я не стану, его я придумал, следя за ребенком, что умирал; дни напролет я сидел с ним рядом, не упустив ни одной детали этой картины прекрасной и страшной, пусть это будет последней вещью, что я увижу, мир покидая, в глаза мне глядя, не он уходил — умирали все дети, которых уже у меня не будет. Земля, моя земля где-то в мире, ее я придумал, когда услышал, как пел человек, чья родина — север, ты тоже слушал его и видел, ты видел долины вокруг и горы, река осторожно стекала в низину, зимой шел снег, ночь скрывала волков, когда он песню свою закончил, моя земля навсегда исчезла, где бы она ни была тогда. Друзья, о которых мечтал, их придумал, играя тебе и с тобой в тот вечер, в твоем лице и глазах я увидел их всех, мной любимых, когда ты ушел, их увел с собою. Сказал «прощай» своему удивленью, увидев как ледяные глыбы, эти творения северных вод, рушатся вдруг, теплу уступая, и с чудесами я попрощался, когда наблюдал, как смеются люди, которых война разорвала на части, и с яростью я успел распрощаться, когда наполняли корабль динамитом, и с музыкой тоже решил проститься, с моею музыкой, в тот самый день, когда удалось мне в одной лишь ноте ее сыграть за одно мгновенье, прощай и радость, ее я придумал, когда увидел — ты входишь сюда. Нет, не безумие это, братишка. Лишь геометрия. Работа резцом. Обезоружил несчастье. Из жизни прогнал все желанья. Если бы ты смог проделать весь путь мой, ты бы нашел их, одно за другим, мною придуманы, окаменевшие, там оставлены навсегда — знаки маршрута того путешествия странного, я про него никому не рассказывал, кроме тебя.
Я уже вижу эту сцену, я прибываю наверх, тот кто ищет мое имя в списке, не находит его.
«Как Вы сказали Вас зовут?»
«Новеченто».
«Носинский, Нотарбартоло, Новалис, Ноцца…»
«Я еще родился на корабле».
«Простите?»
«Я родился на корабле, там же и умер, не знаю что из этого следует…»
«Кораблекрушение?»
«Нет. Взрыв. Шесть с половиной центнеров динамита. Бум».
«Ааа. Теперь все в порядке?»
«Да-да, все прекрасно… то есть… только вот это дело с рукой… я потерял руку… меня уверяли…»
«Не хватает руки?»
«Да. Знаете, при взрыве…»
«У меня где-то тут должна быть парочка… какой нет?»
«Левой».
«Ай-яй-яй».
«Что?»
«Боюсь, тут две правых, знаете ли».
«Две правых руки?»
«Ну да. В случае, если бы у Вас были проблемы с…»
«С чем?»
«Я хочу сказать, если бы Вы взяли правую руку…»
«Правую руку вместо левой?»
«Да».
«Но… нет, в принципе… лучше две правых, чем ничего…»
«Я тоже так думаю. Подождите немного, пойду принесу ее Вам».
«Может, если я вернусь через несколько дней, Вам доставят левую…»
«Послушайте, у меня есть белая и черная…»
«Нет, нет, того же цвета, ничего не имею против чернокожих, но это всего лишь вопрос…»
Злой рок. Целую вечность, в раю, с двумя правыми руками.
Конечно, знаешь, что касается музыки… с этими руками, двумя правыми… было бы только пианино…
Этот динамит у тебя под задницей, братишка.
Поднимайся-ка и иди отсюда. Все кончено. На этот раз по-настоящему.
