Конни отрицательно покачала головой и махнула рукой. И этот беспомощный жест выдал то, как трудно ей было в те минуты.
— В октябре я всегда езжу в Нью-Йорк, но, думаю, пора прекратить эти поездки.
— Дело Колдгара вызвало у тебя неприятные воспоминания?
— Мой бывший муж — точная копия этого человека. Он был красив, обаятелен и абсолютно убежден в том, что не может сделать ничего плохого.
— Ты ведь ездишь в Нью-Йорк не с ним встречаться?
Глаза Конни расширились от удивления.
— Нет, что ты! Я не видела Карла после развода, и у меня нет ни малейшего желания встречаться с ним.
— Так почему октябрь так важен для тебя?
Конни закрыла глаза, чтобы Адам не увидел ее боль. Перед внутренним взором возникло маленькое неподвижное тельце ребенка, а потом — могильный камень. Боль стала до того острой, что она прикончила второй коктейль.
Как же ей хотелось поделиться с Кэйгеном своим горем! Алкоголь помог немного расслабиться, но она все равно не могла найти слов, чтобы передать, до какой степени ее терзало чувство вины, стыда и неполноценности.
— Развод стал последней каплей.
Это была правда, которая, однако, не раскрывала сути ее проблем.
— И тебе до сих пор так больно?
— Я всегда считала, что брачные клятвы даются на всю жизнь, поэтому о них не так-то просто забыть.
— Он обманывал тебя, — утвердительно произнес Адам, в голосе которого зазвучали гневные нотки.
— Я не всегда была образцовой женой, — призналась она, опустив ресницы. — Мы оба не приложили достаточных усилий, чтобы спасти наш брак, а это, без сомнения, большой грех.
— Большинство людей считают супружескую измену серьезной причиной для развода, — сурово заметил он.
По лицу Конни пробежала тень при воспоминании о родителях и единственной сестре.
— У меня не хватало смелости рассказать родным о том, что Карл обманывал. Они обожали меня и до сих пор считают эгоисткой. Не думаю, что я чего-то достигну, если разрушу их веру в Карла.
— Ну да, зато ты позволила разрушить веру в тебя. Похоже, ты готова была принять незаслуженное наказание.
Глаза Конни потемнели от гнева. Уж кто ей не был нужен, так это психоаналитик- любитель.
— Я устала от бесконечных споров. Все, чего я хотела, так это получить диплом юриста и переехать в Бостон. Временами мы переписываемся и говорим по телефону, но родные не понимают, что я изменилась, а я не могу найти подходящих слов, чтобы объяснить им это.
— Думаю, это скорее гордость, чем боль? — поинтересовался Кэйген.
По лицу Констанс стало видно, что она готова ринуться в бой, поэтому Адам предпочел изменить тактику:
— Ты останавливаешься у родных, когда приезжаешь в Нью-Йорк?
— Да, но думаю, они не очень-то радуются этому, поэтому даже хорошо, что я не поехала туда в этом году.
— Но тебя по-прежнему мучит чувство вины.
Его слова прозвучали столь убедительно, что Конни вздрогнула.
— Я не могу избавиться от него.
— Ты слишком умна для того, чтобы мучиться от подобной вины. Тысячи хороших людей чувствуют, что у них нет иного выхода, кроме развода. Ты встречалась со многими из них и должна это понимать.
Конни удивилась его горячности. Сколько раз говорила она себе эти самые слова, но как же замечательно было услышать их от кого-то еще.
— Это легко сказать и трудно принять, — прошептала она.
Адам понимал, что факты не всегда помогают почувствовать себя лучше.
— И теперь ты решила направить весь свой гнев на несчастных, ничего не подозревающих жертв вроде меня, — предположил он.
Конни покраснела.
— Лучше мне, конечно, избавиться от воспоминания, но Колдгар правда вывел меня из себя. Он оказался жестоким напоминанием о боли и унижении, которые мне пришлось пережить. Я потеряла голову.
— А теперь? — спросил Адам, разглядывая тонкие черты ее лица.
— Мне уже лучше. Я совершенно измучена, но мне лучше. — Констанс встала, но от непривычного количества спиртного у нее немного закружилась голова. — По-моему, я напилась.
Адам поддержал ее.
— Может, стоит пойти ко мне? Я приготовлю что-нибудь поесть, — предложил Адам. — Если ты выпила слишком много на пустой желудок, то тебе лучше не садиться за руль.
Конни не была уверена в том, что ей стоит идти к боссу, но у нее не было сил отказаться.
— Что ж, неплохая идея, тем более ты сам виноват в том, что я перебрала.
— Я виноват в этом? — изумился Адам.
— Но ты дал мне самый вкусный коктейль. Видно, ром хорошо пошел.
Кэйген усмехнулся. Решив, что стоит воспользоваться таким редким добрым расположением духа Конни, он обнял ее за талию и помог закрыть кабинет.
На собственном лифте босса они поднялись в его пентхаус, расположенный в этом же здании.
Констанс была истинным воплощением женщины; исходивший от нее аромат возбуждал Адама. Ни одна женщина до сих пор так не действовала на него. В квартире Адам подхватил ее на руки и понес в гостиную. Осторожно уложив Конни на диван, он предложил гостье отдохнуть и отправился на кухню. Конни растерянно улыбнулась, кивнула и уронила голову на подушку. Это было божественно. Она до того устала, что мгновенно погрузилась в сон.
Адам вернулся через несколько минут с хлебом, мясом, сыром и бутылкой вина на подносе.
Ее очки сползли на нос, волосы выбились из маленького тугого пучка, словом, у Конни был такой соблазнительный вид, что Адам едва не застонал. Впервые его сотрудница позволила себе расслабиться до такой степени! Губы Констанс слегка приоткрылись, и Адам подумал, что она, наверное, будет в шоке, если проснется от страстного поцелуя. Но проблема была в том, что Кэйген никогда и ничего не брал украдкой.
— Эй, соня, просыпайся и поешь! — прошептал он.
Конни подскочила и села. Заморгав, поправила очки и потом посмотрела на хозяина дома:
— Какая же я голодная! Кажется, я весь день ничего не ела.
Адам подал ей тарелку с едой и хрустальный бокал с вином. Не нравилось ему, что такая хрупкая женщина ничего толком не ест и держится лишь на кофе да на нервах.
Конни подняла бокал и, не сдержавшись, поддразнила Кэйгена:
