висеть в комнате, словно туман, и из нее появилась вторая фигура и опустилась на пол рядом с ней. Еще до того, как началось действие, она уже поняла, что Оскар допустил ошибку, приняв эту сцену за пророчество об угрожающей ей опасности. Тень у нее между ног не была убийцей. Это был Миляга, и Чаша включила эту сцену в свою последовательность, потому что Примиритель был единственной надеждой на то, что грядущую катастрофу можно предотвратить. Оскар застонал, когда тень потянулась к ней, проведя рукой у нее между ног, а потом, поднеся ко рту ее ступню, принялась пожирать ее.
– Он убивает тебя, – сказал Оскар.
Конечно, если смотреть со стороны, с рациональной точки зрения это действительно была смерть. Но ведь на самом деле это никакая не смерть, а любовь. И это не пророчество – это прошлое; это тот самый любовный акт, который они совершили прошедшей ночью. А Оскар смотрел на это как ребенок, который подглядывает за родительским соитием и думает, что над матерью свершается насилие. Но в каком-то смысле она была рада этой ошибке – ведь она избавляла ее от необходимости объяснять происходящее над Чашей.
Она и Примиритель, окутанные покрывалами темноты, сплелись в единый узел, который затягивался все туже, туже и туже и наконец совсем исчез, оставив камешки плясать в абстрактном порядке.
В конце прошедшей перед ее глазами последовательности эта интимная сцена смотрелась довольно странно. Переход от Храма, Башни и дома к сцене катастрофы сулил мрачные перспективы, но ведь катастрофа уступила место видению любви, и это внушало надежду. Возможно, это был знак того, что слияние способно положить конец той темноте, которая надвигалась на землю в предыдущей картине.
– Теперь все, – сказал Оскар. – Через некоторое время все начнется сначала и повторится снова. Снова и снова.
Она отвернулась от Чаши, камешки которой, немного было успокоившиеся после любовной сцены, вновь начинали греметь.
– Ты видела, в какой ты опасности? – спросил он.
– По-моему, я – всего лишь бесплатное приложение, – сказала она, надеясь отвлечь его от размышлений об увиденном.
– Только не для меня, – ответил он, обнимая ее за плечи. Несмотря на все раны, вырваться из его объятий было едва ли возможно. – Я хочу защитить тебя, – сказал он. – Это мой долг. Теперь я отчетливо понимаю это. Я знаю, что тебе пришлось многое пережить, и от меня – в первую очередь, но я могу загладить свою вину. Я оставлю тебя здесь, со мной, в полной безопасности.
– Так ты думаешь, что мы здесь спрячемся, а Армагеддон просто пройдет у нас над головой?
– Ты можешь предложить что-нибудь получше?
– Да. Мы будем противостоять ему, любой ценой.
– Над этим невозможно одержать победу, – сказал он.
Она слышала, как камни грохочут у нее за спиной, и по их шуму поняла, что они изображают бурю.
– А здесь у нас есть хоть какая-то защита, – продолжал он. – У каждой двери и каждого окна я поставил духов-хранителей. Видела тех, на кухне? Они самые крошечные из всех.
– Но ведь они все мужского пола, не так ли?
– Ну и что?
– Они не защитят тебя, Оскар.
– Они – это все, что у нас есть.
– Может быть, это все, что у тебя есть...
Она выскользнула из его объятий и направилась к двери. Он последовал за ней на площадку, требуя ответа на то, что она хотела сказать своей последней фразой, и, разозлившись в конце концов на его трусость, она повернулась к нему лицом и сказала:
– Долгие годы великая сила была у тебя под носом!
– Какая сила? Где?
– В темнице под Башней Роксборо.
– Что ты такое несешь?
– Ты не знаешь, кого я имею в виду?
– Нет, – ответил он, в свою очередь рассердившись. – Чушь какая-то.
– Я видела ее, Оскар.
– Как ты могла? Никто, кроме членов Общества, не может попасть в Башню.
– Я могу показать ее тебе. Отвести туда прямо сейчас.
Она понизила голос, внимательно вглядываясь в обеспокоенное, раскрасневшееся лицо Оскара.
– Я думаю, что она – кто-то вроде Богини. Я дважды пыталась вызволить ее, и оба раза у меня ничего не получилось. Мне нужна помощь. Мне нужна твоя помощь.
– Это невозможно, – сказал он. – Башня представляет собой хорошо укрепленную крепость. А сейчас – тем более. Говорю тебе, этот дом – единственное безопасное место во
