откуда она взялась, цветов было предостаточно – Карни знал об этом не понаслышке. Он достаточно насмотрелся картин выпотрошенных людей – яркие, блестящие клубки кишок; жёлтый жир и пурпурная ткань лёгких – всё это сочное великолепие было замкнуто в сером мешке тела Поупа. Почему такие мысли пришли к нему в голову, Карни не знал. Это причиняло беспокойство, и Карни постарался переключиться на мошкару. Но Поуп вновь привлёк его внимание, издав крик ярости, когда Кэтсо разорвал на нём очередные обноски, чтобы добраться до внутренних карманов.
– Ублюдки! – взвизгнул Поуп, казалось, не заботясь о том, что за таким оскорблением неизбежно последуют новые удары. – Уберите свои загребущие руки от меня или умрёте. Все умрёте!
Кулак Рэда прервал угрозы, и побежала свежая кровь. Поуп сплюнул её в своих мучителей.
– Не искушайте меня, – произнёс бродяга. Его голос понизился до бормотания. – Я предупреждаю вас…
– Ты пахнешь, как дохлая псина, – заметил Брэндон. – А ведь ты это самое и есть – дохлая псина?
Поуп не удостоил его ответом. Глаза бродяги внимательно следили за Кэтсо, который методично опустошал карманы его плаща и пиджака, кидая обнаруженные жалкие предметы добычи в пыль на полу.
– Карни! – рявкнул Рэд. – Разбери этот мусор. Посмотри, есть там что-нибудь полезное?
Карни уставился на пластмассовые безделушки и грязные клочки, на исписанные листки бумаги (был ли этот человек поэтом?) и пробки от опустошенных бутылок.
– Сплошной хлам, – сказал он.
– Смотри лучше, – приказал Рэд. – Может в этих отбросах есть деньги. – Карни не сдвинулся с места. – Посмотри, чёрт возьми!
Карни неохотно присел на корточки и продолжал осмотр кучи мусора, продолжавшей увеличиваться стараниями Кэтсо. Карни с первого взгляда понял, что в ней нет ничего ценного. Кроме, может быть, некоторых предметов – потрёпанных фотографий, похожих на шифрограммы записок, которые могли бы стать ключом к прежней жизни Поупа, к тому, каким он был до того времени, как запои и безумие стёрли остатки воспоминаний. Любопытный по своей природе, Карни, тем не менее, пытался, уважать частную жизнь Поупа. Ведь это всё, что у бродяги оставалось.
– Здесь ничего нет, – объявил он после беглого осмотра. Но Кэтсо ещё не закончил свои исследования. Чем глубже он забирался, тем больше слоёв ветхой одежды подставляло себя под его жадные руки. У жертвы было больше карманов, чем у заправского фокусника.
Карни оторвал взгляд от жалкой кучки вещей и обнаружил, к своему неудовольствию, что на него уставились глаза Поупа. Старик, опустошённый и избитый, сдался. Он выглядел жалобно. Карни раскрыл ладони, чтобы показать, что ничего не взял из кучи. Поуп, в качестве ответа, едва заметно кивнул.
– Достал! – торжествующе взревел Кэтсо. – Достал засранца! – Из одного из карманов он вытащил бутылку водки. Поуп был либо слишком слаб, чтобы бороться за свои алкогольные запасы, либо вообще устал сопротивляться. Во всяком случае, он не издал ни звука протеста, в то время как крали его выпивку.
– Ещё есть? – поинтересовался Брэндон.
Он начал хихикать, тонкий звук его смеха говорил о нарастающем возбуждении.
– Может у псины есть ещё там, откуда он выполз… – сказал Брэндон, отпуская руки Поупа и отталкивая Кэтсо в сторону. Последний не возражал против такого обращения. У него была бутылка, и он был доволен. Кэтсо обтёр её горлышко от возможной заразы и принялся пить, присев на грязный пол. Когда Брэндон приступил к обыску, Рэд отпустил горло Поупа. Игра уже порядком наскучила ему. Брэндон, с другой стороны, новичок, только входивший во вкус.
Рэд подошёл к Карни и потыкал носком ботинка в груду вещей Поупа.
– Грёбаный отстой, – бесстрастно констатировал он.
– Точно, – поддакнул Карни, надеясь, что успокоившийся Рэд послужит сигналом к прекращению унижения старика. Но Рэд перебросил кость Брэндону, у которого её отнять было очень непросто. Карни уже видел его талант к жестокости раньше и не имел ни малейшего желания лицезреть снова. Вздохнув, он встал и повернулся спиной к занятому делом товарищу. Эхо, отражавшееся от стен тоннеля, красноречиво передавало происходившее: шум ударов и непристойных оскорблений. Было абсолютно ясно – ничто не в силах остановить Брэндона до тех пор, пока его ярость не будет удовлетворена. Если бы и нашёлся кто-нибудь, достаточно глупый чтобы помешать ему, то сам оказался бы на месте жертвы.
Рэд отошёл в глубь тоннеля, подкурил сигарету и принялся наблюдать за исполнением наказания с привычным интересом. Карни взглянул на Кэтсо. Тот по-прежнему сидел на полу, зажав бутылку водки между своих вытянутых ног. Кэтсо усмехался про себя, глухой к потоку стонов, раздававшихся из разбитых губ Поупа.
У Карни свело желудок. Скорее чтобы отвлечься от избиения, чем из великого интереса, он вернулся к куче хлама, добытого из карманов Поупа и разворошил его, подобрав одну из выпавших фотографий. На ней был изображён ребёнок, в котором трудно было предположить какое-либо фамильное сходство с владельцем карточки. Лицо Поупа вообще сейчас было малоузнаваемо: один глаз почти полностью закрыт нарастающим синяком. Карни бросил фотографию к остальным обрывкам воспоминаний. Сделав это, он обратил внимание на длинный узловатый шнур, который почему-то сперва просмотрел. Карни бросил взгляд на Поупа. Не только его заплывший глаз, но и второй казались незрячими. Довольный тем, что Поуп не наблюдает за ним, Карни поднял шнурок, свернувшийся как змея в своём логове среди отбросов. Узлы всегда были его страстью. Поскольку он никогда не обладал навыками решения серьёзных задач (математика являлась для него тайной, то же и с лингвистическими упражнениями), Карни отдавал предпочтение более материальным загадкам. Распутывая
