развевалась ритмично взад и вперёд, в такт их танцующим телам. Великая радость наполнила моё сердце. Они также не сознавали времени и могли танцевать здесь целую вечность — так думалось мне. Но была ли их радость минутной или вечной — это не имело значения ни для меня, ни для них. Подобно свету и подобно тем двум любящим, эти дети были, и этого достаточно.
Миновав аллею из кипарисов, я остановился у широкой долины, окружённой целым лесом цветущих деревьев. Запах весны стоял в воздухе, и в нём раздавалось пение птиц. Посреди долины находился фонтан, выбрасывавший высоко во все стороны водяные струи, играя ими в воздухе, откуда они падали прозрачным кружевом вниз. Атмосфера невыразимого очарования была разлита над всем. Время от времени по этой благоухающей долине проходили прекрасные существа, большинство которых, думается мне, принадлежало когда-то к человечеству. Они передвигались по двое или группами, улыбаясь друг другу.
На Земле вы часто употребляете слово «мир»; но в сравнении с миром этого места — величайший мир на Земле показался бы суетой. Я понял, что нахожусь в одном из самых прекрасных небес, но что я в нём — один; и только эта мысль об одиночестве пронеслась в моём сердце, как я увидел перед собой Прекрасное Существо, о котором писал в последнем письме. Оно улыбалось, и я услышал:
— Тот, кто с грустью сознаёт своё одиночество, не может оставаться на небе. Вот Я и явилась, чтобы удержать тебя здесь.
— Это и есть то небо, где ты всегда живёшь? — спросил я.
— О, Я живу везде и нигде. Я из добровольных странников, находящих очарование родного очага во всех небесных и земных местах.
— Значит, ты иногда посещаешь и Землю? — спросил я.
— Да, и даже до самых отдалённых пределов ада, но Я никогда не остаюсь там подолгу. Я хочу знать всё, что существует, и оставаться свободной от этого.
— Нравится ли тебе Земля? — спросил я.
— Земля — одно из полей моих игр. Иногда Я пою детям Земли, а когда Я пою поэтам, они уверены, что слышат голос своей Музы. Вот песня, которую Я спела одной душе, пребывающей среди людей:
«Сестра моя, Я часто с тобой, когда ты не знаешь об этом.
Для меня душа поэта — светлый источник, в глубинах которого Я могу видеть своё собственное отражение.
Я живу в чарах света и красок, которые вы, смертные поэты, тщетно стремитесь выразить в магических словах.
Я — и в закате солнца, Я — и в звезде, Я следила, как старился месяц и как ты делался юным.
В детстве ты искал Меня в быстро бегущем облаке; в зрелости ты воображал, что уловил Меня в блеске очей возлюбленной, но Я никогда не даюсь, Я всегда ускользаю от людей.
Я маню и улетаю, и от прикосновения Моих ног не склоняются головки расцветших цветов.
Ты можешь найти Меня и можешь снова потерять, ибо смертный не может удержать Меня.
Я ближе всех к тем, кто ищет красоту в мыслях или в форме; Я улетаю от тех, кто хочет задержать Меня.
Ты можешь каждый день подниматься в царство, где пребываю Я.
Иногда ты встретишь Меня, иногда нет; ибо Моя воля, что воля ветра — Я не поддаюсь ни на какие приманки.
Но когда Я Маню, души прилетают ко Мне со всех четырёх концов неба.
Твоя душа также прилетает, ибо ты один из тех, кого Я призывала чарами Моей магии.
Я нужна тебе, и ты имеешь значение для Меня; Я люблю видеть твою душу в часы её грёз и восторгов.
Когда кто-нибудь из принадлежащих Мне грезит о рае, свет становится ярче для Меня, видящей свет во всём.
О, не забывай очарования минуты, не забывай обольщения сердца!
Ибо сердце мудрее, чем все маги Земли, и сокровища мгновения богаче и удивительнее, чем накопленные богатства веков.
Мгновение реально, тогда как века — лишь обман, лишь воспоминание и тень.
Верь, что каждое мгновение есть всё, и мгновение больше, чем время.
Время несёт на себе песочные часы, и шаги его медленны; его волосы выбелились инеем годов, и посох его притупился от неустанного движения; но ему ни разу не удалось поймать мгновение в его быстром полёте. Оно состарилось, закидывая сети на быстрокрылый миг.
Ах, эта магия жизни и бесконечного сочетания живых вещей!
Я была молода, когда возникло Солнце, и Я буду молода, когда Луна падёт, умирая, в объятья своей дочери Земли.
Разве ты не хочешь быть юным вместе со мной?
Прах есть ничто — душа есть всё.
Как серебряный серп месяца на водной поверхности озера — таков миг пробуждающейся любви;
Как увядший цветок на лоне утомлённого мира — таково мгновение умирающей любви.
Но есть любовь и Любовь, и любовь света к своему сиянию есть любовь души к душе.
Нет смерти там, где внутренний свет светит, озаряя внутренние поля — потустороннее, недостижимое достижение.
Ты знаешь, где найти Меня».
Вы хотите знать, на каком языке я говорю с обитателями Неба? Мне кажется, что я говорю на своём собственном языке, и они отвечают мне на нём же. Но, может быть, мне это только кажется, а на самом деле мы пользуемся пластическим языком самой мысли.
Разве вам не случалось при встрече с человеком, языка которого вы не знаете, чувствовать совершающийся обмен мыслей между ним и вами? Выражение глаз, мимика лица, неуловимый жест и — внутренний обмен совершился. Попробуйте усилить это взаимопроникновение в тысячу раз, и, может быть, получится то, что мне кажется беседой, сходной с земным обменом слов.
Небесная иерархия
Я собираюсь сказать нечто такое, что может поразить немалое число лиц; но людям, слишком дорожащим своими собственными идеями и неохотно позволяющим другим иметь также свои идеи, я советовал бы совсем не раскрывать тщательно охраняемых дверей, которые отделяют страну так называемых живых от страны так называемых мёртвых.
То, что я утверждаю, можно выразить в следующих словах: существует много богов, и все вместе они составляют Единого Бога. Все боги существуют в Боге. Делайте, со мной что хотите, но
